"Олег Гордиевский, Кристофер Эндрю "КГБ. История внешнеполитических операций от Ленина до Горбачева" [V]" - читать интересную книгу автора

салфеток в ванной. Гордиевский знал, что в квартире находить было нечего,
кроме стопки книг под кроватью. Книги он привез из-за границы. Хотя многие
из них, включая почти всего Солженицына, официально считались подрывной
литературой, многие советские дипломаты везли их в страну из-за рубежа.
Перед тем, как лечь спать, Гордиевский позвонил начальнику Третьего отдела
ПГУ Николаю Петровичу Грибину и доложил о приезде. Грибин был
немногословен, и тон его показался Гордиевскому прохладным.
На следующее утро, в понедельник, 20 мая, младший офицер КГБ Владимир
Чернов, которого за два года до этого английские власти выставили из
страны, приехал к Гордиевскому на своей "Ладе", чтобы забрать его в ПГУ,
расположенное в Ясенево, недалеко от кольцевой дороги. Там Гордиевского
посадили в свободной ком-
нате Третьего отдела. Гордиевский осведомился об обещанной встрече с
Чебриковым и Крючковым и услышал в ответ: "Вам сообщат, когда они смогут
принять вас. " Целую неделю ничего не происходило. Гордиевский ежедневно
сидел на телефоне до восьми вечера, ожидая вызова, но в ответ слышал лишь
отговорки. У Крючкова, якобы, очень загруженная неделя и много заседаний в
руководстве комитета и ЦК, а Чебриков не может с ним встретиться, пока
Гордиевский не переговорит с Крючковым. Так и сидел он, убивая время
шлифовкой своих сообщений по Британии да выверяя данные по британской
экономике и вооруженным силам.
Грибин уговаривал Гордиевского поехать на выходные с ним и женой на
дачу КГБ. Но, к явному неудовольствию Грибина, он отказался, сославшись на
то, что должен встретиться с матерью и сестрой. Все выходные прошли за
разговорами о семье Гордиевского в Лондоне. Мария ходила в первый класс
церковно-приходской школы на Кенсингтон Хай Стрит, и Гордиевский
рассказывал матери и сестре, как хорошо она говорит по-английски. Он
вспомнил, что однажды дочь, придя из школы, блестяще прочитала "Отче Наш".
Вторая неделя пребывания Гордиевского в Москве была более насыщена
событиями. 27 мая около полудня ему в Третий отдел позвонил заместитель
начальника ПГУ генерал Грушко и вызвал на важное совещание по новой
стратегии проникновения в британские структуры на высшем уровне. На черной
"Волге" Грушко они отправились на дачу КГБ в нескольких километрах от
здания ПГУ, где их уже ждал накрытый стол. "Как насчет выпить?" - спросил
Грушко. Гордиевский поколебался, вспомнив о горбачевской антиалкогольной
кампании. Но поскольку Грушко, похоже, был намерен выпить, он согласился.
Официант принес бутылку армянского коньяка и наполнил рюмки. К удивлению
Гордиевского, Грушко стал расспрашивать его о семье. Не успели они
покончить с закусками, к ним присоединились генерал Голубев и полковник
Буданов из Управления К (контрразведка), отвечавший за расследование
внутренней утечки информации. На столе появилась вторая бутылка коньяка, и
из нее наполнили рюмку Гордиевского. Выпив, он сразу почувствовал, что в
коньяке был наркотик. "У меня было чувство, что я - это какой-то чужой
человек, "- позже вспоминал Гордиевский. Он начал безудержно говорить.
Внутренний голос предостерегал его, но самоконтроль был почти утерян.
Повернув голову, Гордиевский увидел, что Грушко выходит из комнаты.
Голубев и Буданов остались. Посыпались вопросы.
Гордиевского расспрашивали о перебежчиках из КГБ, в частности, о
завербованном французами агенте по кличке "Фарвелл" (Прощание), работавшем
в Управлении Т (научно-технический шпионаж), и которого двумя годами ранее