"Геннадий Гор. Изваяние (Фантастический роман)" - читать интересную книгу автора

ной малой планетке, совсем не похожей на Землю. Но вы, ка-
жется, не верите мне?
- Почему? - Штабс-капитан, искусно действуя ноздрями,
метнул в меня длинную струйку дыма. - Охотно поверю. Ваш со-
сед по камере тоже уверял меня, что он каким-то образом по-
пал сюда из будущего. Пришлось проштудировать роман Герберта
Уэллса "Машина времени". Читал с удовольствием. И даже, зна-
ете, благодарен. Если бы не он, может быть, не удалось бы
почитать. Но чтение чтением, а дело делом. Насколько мне из-
вестно, вы студент медицинского факультета Томского универ-
ситета Покровский Михаил Дмитриевич. Вы окончили томскую
частную гимназию. Поведайте, каким же образом вы оказались
участником нелегальной деятельности?
Я поймал себя на том, что, в сущности, с интересом слушаю
штабс-капитана. Казалось, с помощью его слов я обретал бы-
тие, становясь тем, кем мне суждено было стать в этом удиви-
тельном мире. У меня было имя, отчество, фамилия. У меня бы-
ло прошлое и настоящее. Но будущего у меня, по-видимому, не
было. Еще не начав допроса, следователь сказал, что меня, по
всей вероятности, расстреляют. Он сообщил мне об этом дове-
рительным голосом, понизив его почти до шепота, и приблизил
ко мне свою глянцевито поблескивающую голову, свой молодой,
пахнущий английскими сигаретами рот, словно спешил передать
мне тайну. Интонацией голоса и выражением вдруг изменившего-
ся и побледневшего лица он как бы подчеркнул, что доверяет
мне, и вдруг стал держать себя так, словно был моим сообщни-
ком и готов мне чем-то помочь и, может, даже спасти меня от
расстрела.
То опуская свои мутные сонные глаза и посматривая в лежа-
щие на столе бумаги, то снова поднимая их и вглядываясь в
меня, он рассказывал мне, кем я был, прежде чем попал в ка-
меру. Талантливый режиссер, он, казалось, готовил меня к ро-
ли, которую я должен был играть несколько недолгих дней, от-
делявших меня от развязки.
Спокойно, не спеша, обволакивая себя и меня синим облаком
сигаретного дыма, он описывал мое детство и юность, частную
гимназию, помещавшуюся в стенах монастыря, рядом с кельями
монахов. Он тщательно изучил мою жизнь, прежде чем вызвать
меня на допрос. Но то, что он знал обо мне, не знал я.
Потом он начал рассказывать о себе. Голос его стал откро-
венно-доверчивым и глаза вдруг посветлели, стали почти
по-детски гимназическими. Сквозь воинскую форму офицера уже
просвечивал гимназист, казалось надевший в шутку мундир сво-
его старшего брата. С необычайным искусством он сбрасывал с
себя бремя жестоких лет, бремя своего опыта и возвращался
туда, где когда-то пребывал и я, - в детство, в отрочество,
в исчезнувший мир, на дне которого было так уютно.
Он тоже учился в этой же самой гимназии, но кончил ее на
три года раньше. Сейчас он, словно взяв меня за руку, вел
туда, в юность, в детство, в наш общий мир, где было так хо-