"Владимир Гоник. Сезонная любовь." - читать интересную книгу автора

потом курорт, а после - дом!"
Екатериновка смутила его многолюдьем и сумятицей. В пересыльном
городке среди бараков в ожидании пароходов толклись и томились тысячи
людей. К щитам, на которых вешали объявления, было не подступиться.
"Ах ты, бляха-муха, - озадаченно поозирался Пряхин, так и прозевать
недолго". Он заработал локтями, но народ здесь собрался тертый, нахрапом
его было не взять.
- Ты куда прешь, щербатый? - спросили его и кинули назад, даже не
старались особенно: Пряхин глазом не успел моргнуть, как оказался позади
всех.
Он постоял в раздумьях, затих и вроде бы угомонился, но вдруг
засвистел пронзительно, принялся бешено плясать - с треском охлопывая себя
ладонями, так что все оглянулись в недоумении: толпа воззрилась на
нелепого плясуна.
В пляске он двинулся вперед, перед ним расступались, давали дорогу,
он оказался под самым щитом. Тут он остановился и с деланным вниманием
принялся разглядывать объявления; за ним висела мертвая тишина.
Пряхин обернулся.
- Ну, что пялитесь? Зенки повылазят, - сказал он зрителям.
- Ай да плясун! Ловкач! - засмеялись в толпе и не тронули, снизошли.
Пересылка была веселым местом. Это было скопище всякого люда, у
Пряхина разбежались глаза: вокруг сновал разноликий сброд со всей земли,
пестрая мешанина, от которой голова шла кругом. Приходил пароход, забирал
партию, места тут же занимали другие.
Сезонники маялись от безделья, слонялись в ожидании отправки, а днем,
когда была открыта контора, выколачивали авансы, которые тут же пропивали
или проигрывали в карты: игра шла день и ночь.
Постояльцы в бараках менялись круглые сутки. Многие спали, не
раздеваясь, тут же ели, пили, в комнатах время от времени вспыхивали
драки, и тогда по замызганным, черным от грязи, заплеванным полам катались
клубки тел, а иногда раздавался дикий вопль, и опытные люди догадывались,
что без ножа не обошлось: поножовщина случалась.
День и ночь шла немыслимая круговерть, люди появлялись, исчезали,
уступая место другим, прибывали новые - изо дня в день, из ночи в ночь
многоликая пестрая масса томилась и колобродила, точно на медленном огне,
вскипала иногда, чтобы выпустить пар и вновь ждать и томиться.
Между тем среди безделья и скуки, день и ночь напролет в лагере цвела
любовь. Ее крутили без оглядки, напропалую, одурев от существования, в
ознобе, в лихорадке, точно всех их, мужчин и женщин, вскоре ждали чума,
мор, конец света.
Паровались с налета и в открытую, без утайки, да и что тянуть, если
времени в обрез, день-два-три - весь отпущенный срок: один пароход на
Курилы, другой на Сахалин...
При таком распорядке всех одолевала спешка, тут не то что ухаживать,
познакомиться недосуг. Да и скрыться в лагере было негде, всяк устраивался
как мог. Хорошо, конечно, если с соседями повезло, уступят комнату на
часок - долг платежом красен. А другому и это роскошь, исхитрится при
всех, только бы советами не мешали. Так что тут тебе привычная жизнь -
едят, пьют, дуются в карты, тренькают на гитарах, и здесь же рядом, на
койке, непонятная возня под одеялом.