"Владимир Гоник. Сезонная любовь." - читать интересную книгу автора

- Зоя, ты на курортах бывала? - неожиданно спросил Пряхин.
Она помолчала и вздохнула тяжко:
- Никчемный ты человек. Что ты есть, что тебя нет... Только языком
чесать...
- Не нравлюсь? - въедливо поинтересовался Пряхин. - Может, тебе
артист нужен? Так скажи, я живо...
- Полно тебе, - отмахнулась Зоя. - Чего кривляешься?
- Нет, ты скажи! - настаивал Пряхин. - Скажи: хочу артиста. Я мигом!
- дернувшись, он подбросил вверх плечи и тряско охлопал себя ладонями,
будто в цыганском танце. - Ап! - Пряхин застыл, вздернув голову и раскинув
руки: просторный пиджак висел на нем, как на жерди. - Похож я на артиста?
- Ерник ты, Миша, - грустно покачала головой Зоя. - Пустозвон.
Ломаешься все... Вроде куклы тряпичной.
- Какой есть! - ощерился Пряхин. - А ежели я вам не по нраву, так это
поправить можно!
- Ну что ты завелся? - устало спросила Зоя. - Я спать хочу.
- Спать, спать... Только и знаешь, - с досадой попенял Пряхин. -
Курица.
- Это я курица?! - глаза у подруги стали большими и круглыми. - Ах
ты... - от возмущения она потеряла слова. - Да ты сам-то кто?! Или у тебя
деньги есть?! Или ты мужик какой-то особенный?! Принц заморский?
- Ну ты чего? Чего? - оторопел Пряхин. - Вожжа, что ли, под хвост
попала?
- Да я с тобой на безрыбье только! - клокотала Зоя. - Я б тебя в упор
не видала. Тоже мне хахаль! Гляди, как бы ветром не сдуло!
- Ах, ветром?! - медленно и как бы зловеще спросил Пряхин и пошарил
глазами по сторонам. - Где мой чемодан?
- Испугал! Ой, не могу, испугал!
- Где мой чемодан? - оцепенело, с железной решительностью повторил
Пряхин.
- Да катись ты со своим чемоданом! Вот ты где у меня! - Зоя ладонью
провела по горлу.
- Разберемся... - пообещал Пряхин, привычно побросал в чемодан белье
и рубахи, снял с вешалки пальто и начальственно, вроде бы с трибуны,
помахал рукой. - Привет! Пишите письма!
До утра он дремал в зале ожидания на вокзале. Иногда удавалось
уснуть, но даже во сне он понимал, что у него нет крыши над головой, и
прежняя мысль о бездомности мучила его во сне и наяву. Вокруг слонялись и,
скорчившись, спали люди, вскрикивали во сне дети и, сидя на узлах,
бессонно бдели немощные старухи.
"Сколько людей в дороге, мать честная", - думал Пряхин, разглядывая
солдат, хныкающих младенцев, деревенских девушек, мужиков в ватниках и
прочих людей, которые спали и бродили вокруг или просто сидели, думая о
своем.
На свете пруд пруди было неприкаянных и бездомных, как он, у каждого
имелась своя причина, но он-то, он чем виноват - острая жалость к себе
сквозила в душе навылет, и не было с ней сладу.
Жалость чуть не до слез травила и ела сердце, в пору было завыть или
вырваться в крик. Пряхин сидел молчком, сжался, будто на холодном ветру, -
застыл и окаменел.