"Анатолий Гончар, Ольга Гончар. Судьба: на острие меча " - читать интересную книгу автора

мою руку. В ее взгляде - боль и сострадание. - Я уже жалею, что высказала
свои мысли вслух... Ты лучшая. Лучше всех, но все же... Как королева я не
имею права заменить тебя кем-то другим... но, как подруга, прошу - откажись!
Я не стану тебя неволить, - в голосе столько мольбы и отчаяния... но слез
нет. Королеве не пристало лить слезы.
- И не подумаю, - она упрашивала меня, казалось, целую вечность, хотя
прошло всего несколько минут. Тщетно. Разговоры бессмысленны, у нас нет
другого выхода. И я, и она это прекрасно знаем.
- Хорошо, - королева решительно выпрямилась, ее голос вновь обрел
твердость, - пусть будет по-твоему. Но ты понимаешь, что это очень опасно?
Я кивнула. Мы обе знали, насколько невелики мои шансы. Эвиль сделала
шаг в сторону, и ее взор остановился на солнечном луче, пробившимся из-за
прикрытых ставен.
- Авель, что бы ни случилось, - ее голос вновь предательски дрогнул, -
никто не должен узнать, что ты действуешь по моему приказу. Слышишь, никто!
Ты должна выполнить задание. Иначе война. Кровь, пожары и голод. Тысячи
убитых и угнанных в рабство... Мы еще слишком слабы для открытого
противоборства...
Никто не должен узнать... Значит, она не верит в мое возвращение. "Ты
должна выполнить задание. Иначе война". Но война уже идет, хотя об этом
открыто и не говорят: отравленные колодцы и сожженные нивы, разбойничьи
набеги и торговые препоны... Страна разорена и доведена до края, за которым
только пропасть голода и мора. Лишь мудрое правление королевы сдерживает
распад и хаос империи.
- Я все прекрасно понимаю, Эвиль, но не откажусь от своего решения. Я
не смогу сидеть в тылу, прячась за чьими-то спинами и ждать позорного плена
и рабства. Это не для меня!
Королева вздохнула.
- Тогда поезжай в Яруск. Там ты должна встретиться с генералом Эльге
Ламсом. Действуй по его указаниям. Мне же больше нечего тебе сказать, - она
отвернулась. - Отправляйся немедленно и... - над нами повисла пауза, словно
королева подыскивала нужные слова. Когда она продолжила говорить, голос ее
дрожал, - возвращайся...
Она по-прежнему стояла ко мне спиной, руки были прижаты к лицу, а плечи
вздрагивали.
Я молча поклонилась и, развернувшись, быстрым шагом направилась к
потайному выходу. В горле стоял ком, а на сердце давил камень.

Изменить внешность до неузнаваемости особого труда не составило.
Привычно распушенные по плечам золотисто-русые волосы стянулись в высокий
пук на затылке, на веки лег толстый слой сажи, а губы расплылись красной
помадой. Два-три круговых движения свеклой и на щеках - яркий румянец. Не
очень ровно, но зато эффектно. Посмотрев в зеркало, я увидела милую дурнушку
из приличного дома. Хотелось взглянуть на того, кто узнал бы меня в этом
образе. Если не считать шуршащие и сковывающие движения платья, то я вполне
была готова к путешествию. Привычные брюки и кое-что из верхней одежды
сложила в дорожную сумку. Меч пришлось оставить - не пристало девушке из
хорошей семьи разгуливать со столь серьезным оружием. Но отказаться от
узкого боевого ножа было бы верхом неблагоразумия. Его я прицепила к
неширокому поясу, скрытому под надетой поверх платья туникой. Чехол с