"Витольд Гомбрович. Порнография " - читать интересную книгу автораДа, но это продолжалось недолго, потому что однажды я получил письмо, письмо
от так называемого Иппы, или Ипполита С., помещика из Сандомирского воеводства, с просьбой навестить его - Ипполит также писал, что хотел бы поговорить с нами о своих варшавских делах, в которых мы могли бы оказать ему помощь. "Здесь довольно спокойно, ничего такого, но банды пошаливают, иногда нападают, распущенность, сам понимаешь. Поезжайте вдвоем, так безопасней". Ехать? Вдвоем? Относительно этой поездки вдвоем у меня имелись сомнения, которые было трудно сформулировать... ведь, если взять его с собой, он и там, в деревне, будет продолжать свою игру... А его поведение, поведение такое... "специфическое"?... Ехать с ним, несмотря на эту постоянную, "молчаливо-кричащую непристойность"?... Обременять себя общением с человеком настолько "неудобным, что другим неудобно"?... Переносить этот его бесконечный "диалог"... с... с кем, собственно?... А его "знание", это его знание о...? А его хитрость? А его интриги? Конечно, все это мне не очень улыбалось, но, с другой стороны, в своей вечной игре он был так оригинален... так обособлен в нашей общей драме, так чужд дискуссиям "народ, Бог, пролетариат, искусство"... что это было бы отдыхом для меня, давало бы какую-то разрядку... К тому же он такой лояльный, корректный, осмотрительный! Итак, мы едем, конечно же, вдвоем лучше! И в результате - мы протолкались в битком набитый вагон... и поезд, лязгая, двинулся. Три часа дня. Пасмурно. Фридерик почти пополам переломил бабу, нога ребенка заехала ему в подбородок... так он и ехал... но ехал, как всегда корректный и хорошо воспитанный. Он молчал. Молчал и я, эта езда нас рвала и метала, и все было таким дремучим... но в краешек окна я видел синеватые то же давно знакомое плоское пространство, очерченное горизонтом, нашинкованная земля, несколько убегающих вдаль деревьев, домик, какие-то постройки... то же самое, что и всегда, заранее известное... Но не то же самое! И не то же самое именно потому, что то же самое! И неизвестное, и неведомое, и непонятное, даже неохватное! Ребенок закапризничал, баба чихнула... Эта кислая вонь... Давняя, извечная тоска езды поездом, то поднимающаяся, то ниспадающая линия проводов или кювета, внезапный бросок в окно дерева, столба, будки, резкое отбрасывание всего этого назад, ускользание... в то время как там, далеко на горизонте, труба и холм... появлялись и маячили долго, упорно, как тоска изначальная, тоска неизбывная... пока не проваливались в ничто по широкой дуге. Фридерик стоял передо мной, отделенный двумя головами, голова его была рядом, я мог ее видеть, он молчал и ехал - и присутствие чужих, наглых навалившихся тел лишь подчеркивало наш с ним тет-а-тет... молчаливо... и настолько очевидно, что, клянусь Богом, я уже не хотел никуда с ним ехать и жалел, что согласился на эту совместную поездку! Ведь, втиснутый в телесность, он являлся одним из тел среди тел, и ничем больше... но одновременно он являлся... и являлся как-то своеобразно и неотвратимо... От этого нельзя было отмахнуться. Это не удавалось отбросить, подавить, утаить, его явление в этой тесноте оставалось явлением... И его езду, его полет в пространстве нельзя было и сравнить с их ездой - это была езда знаменательная, можно сказать, устрашающая... Время от времени он улыбался мне и что-нибудь говорил - но, пожалуй, только для того, чтобы для меня было вообще сносным его присутствие и чтобы |
|
|