"Агустин Гомес-Аркос. Ана Пауча " - читать интересную книгу автора

случайно упавшее на их губки, которые еще сосали материнскую грудь,
рассказывало им о полете чайки прежде, чем они видели, как она, словно
отдаваясь на милость встречным ветрам, парит над морем. Ана гордилась этим
прошлым, приматами их былой жизни.
И ее сыновья тоже были пробуждены к жизни, ничего не ведая о порохе,
который убьет их. Но день краха был неизбежен. И судьба не пощадила ее, Ану
Паучу. Она представляла себе эту деревянную люльку вечной обителью жизни.
Любой жизни. Она заблуждалась.
Ее род внезапно оборвался в тот день, когда началась гражданская война.
Эта пустая (навеки пустая!) люлька заставила ее понять то, что при всей
своей жестокости не смогла запечатлеть в ее сознании война: неотвратимость
конца. И когда несколько лет назад Ана как-то обнаружила в люльке мышиное
гнездо, она не взяла в руки метелку и не разорила его. Лишь внимательно
посмотрела на крошечных мышат и стиснула зубы. И все.
Об Ане Пауче можно было бы сказать, что она создана для жизни. Что она
состояла из элементов, среди которых смерти не было места: смешливая
девочка, певунья-девушка, молодая женщина на сносях. Вот-вот разрешится.
Когда она, в первый раз тяжелая, спускалась по улице к причалу, можно
было подумать, что это катится ярмарочный шар с нарисованным на нем
смеющимся лицом, который в ожидании заветного часа возвращения лодок
беззаботно отправился прогуляться. Возможно, этот шар выскользнул из рук
клоуна, что рассказывал волшебные сказки. И, кто знает, не из-за этой ли ее
безудержной жизнерадостности Педро, ее муж, назвал свою новую лодку "Анита -
радость возвращения".
А еще был у нее чудесный недостаток: беспечность. Идя каждое утро в
восемь часов к морю на трепетную церемонию ожидания лодок, под легким
ветерком, который подметал причал, Ана Пауча не торопилась. Она наслаждалась
дорогой, упиваясь этой маленькой утренней прогулкой, своим ежедневным
выходом в свет. Она то и дело желала доброго утра встречным, целовала в
щечки множество детей, называла по кличкам бесчисленных собак, которые,
виляя хвостом, подбегали к ней лизнуть руки, покрутиться у ее ног, словно
маленькие шерстяные смерчи. Раздувшаяся, будто воздушный пирог, начиненный
радостью, она была счастлива. Она говорила себе, что у нее будет десять дней
(самое малое - десять!), все с круглыми румяными щечками, и у каждого -
игривая собака. И когда старшему придет время подучить крещение в море,
младший будет спать в овеянной духом предков деревянной колыбели. Ана -
выдумщица.
А вот крутиться перед зеркалом она не любила. Возможно, потому, что
знала - она не красавица. Конечно, Педро Пауча утверждал, что Ана - самая
красивая на свете. Но это было его личное мнение. Мужчины, они все таковы.
Всегда говорят вам то, что чувствует их сердце. Но нельзя принимать их слова
за святую истину. (Ана говорила так еще до своей ссоры с богом).
Она знала, что мала ростом. Настолько мала, что чувствовала себя
затерявшейся (и, как это ни странно, все-таки найденной) на широкой кровати,
где ее муж Педро свободно раскидывал руки и ноги, внушая почтение к своему
огромному, заполнившему всю постель телу. Обычно во сне он тихо и протяжно
похрапывал, словно баюкал ее. Она называла это нежностью сильных.
Понятно, он сознавал, что она маленькая, что ее тело навсегда останется
хрупким, как у ребенка. Поэтому, когда на него находило и их любовные утехи
становились особенно вольными, ему вдруг начинало казаться, что он совершает