"Василий Михайлович Головнин. Записки Василия Михайловича Головнина в плену у японцев в 1811, 1812 и 1813 годах " - читать интересную книгу автора

в большой опасности, ибо Мур научал его открыть японцам о нашем намерении
отбиться и уйти; в противном случае грозил, что сам об этом им скажет, и
потому Алексей спрашивал нас, точно ли мы решились это сделать, и если так,
то просил, чтобы его не покидали.
Надобно знать, что последний наш план мы скрывали от Алексея, опасаясь,
чтобы он не струсил покуситься на такое отчаянное дело и не изменил нам.
Притом мы заметили, что он всякий день по нескольку часов скрытно от нас
разговаривал с Муром, и подозревали, нет ли и тут какой хитрости.
Хлебников, однакож, думал, что этот курилец расположен к нам искренне и
что ему можно открыть нашу тайну. Я колебался и не знал, на что решиться; но
матросы все единогласно решили не делать его участником в таком важном для
нас деле, говоря, что какие бы прежде мысли он об нас ни имел, но Мур мог
своими наставлениями переменить их и склонить его на свою сторону. В
положении, подобном нашему, невозможно повелевать, а должно уговаривать,
соглашать и уважать мнение каждого; почему мы приняли совет матросов наших и
сказали Алексею, что отнюдь нет у нас никакого намерения уйти, разве летом
об этом подумаем, а между тем стали спрашивать его мнения, как бы это лучше
сделать и в какое время.
Теперь оставалась нам только забота, как поступить с Муром: нельзя ли
его также как-нибудь уверить, чтобы он нас не подозревал в таком замысле? На
сей конец я и Хлебников согласились открыть ему, что мы намерены уйти и его
приглашаем с собою, сказать, однакож, что не прежде думаем покуситься на
это, как по приезде нового губернатора, когда уже узнаем содержание
присланной Хвостовым бумаги и увидим, как новый буниос будет к нам
расположен и что он нам скажет.
На это Мур сказал нам, что судьба его решена: какие бы новости буниос
нам ни привез, он не уйдет, решаясь остаться в Японии. Мы, к удовольствию
нашему, в первые два дня приметили, что хитрость наша удалась: Мур
совершенно успокоился и перестал за нами примечать.
Наконец, пришло и 20 апреля: скоро должно было наступить время, когда
мы могли ожидать прибытия наших судов, полагая, что "Диана" ушла на зиму из
Охотска в Камчатку, а удобного случая отбиться и завладеть лодкой мы не
находили, да и по всему казалось, что никогда не найдем. Между тем
неосторожность наших матросов, а может быть, отчасти и наша собственная,
возбудила опять подозрение в Муре, и он стал посматривать на нас косо.
Делать было нечего, и мы вывели следующее заключение: берега Мацмая усеяны
селениями, большими и малыми; при всяком из них множество судов и людей.
Итак, невозможно, чтобы везде мог быть строгий и крепкий караул; впрочем, в
небольших рыбацких шалашах можем употребить и силу (а смелому бог помогает),
и потому решились уйти в горы.
Апреля 23-го нас водили гулять за город. Мы предложили японцам, под
видом любопытства, пойти посмотреть храм, строившийся вновь после пожара при
самом кладбище {*79}.

Этот способ доставил нам случай очень хорошо высмотреть и заметить все
тропинки, по коим мы должны были итти. Ходя в поле, мы прилежно сбирали
дикий лук и набрали такое количество, что Мур мог увериться в нашем
намерении пробыть еще несколько времени в его сообществе, а по возвращении
домой притворились, что крайне устали и легли отдыхать.
Вечером матросы наши взяли на кухне, скрытым образом, два ножа, а за