"Василий Михайлович Головнин. Описание примечательных кораблекрушений, претерпенных русскими мореплавателями " - читать интересную книгу автора

это заплатили диким бисером и корольками, и как казалось, к совершенному их
удовольствию. Потом, выпросив у них двух человек пособить нам донести запас
до первого ночлега, мы пошли в путь и, отойдя версты две, расположились
ночевать. Диким за труды дали мы по бумажному платку и отпустили их.
На другой день поутру прибыли в нашу ставку двое колюжей и очень смело
вошли в шалаш: один из них был хозяин хижины, где мы взяли рыбу, а другой
незнакомый. Они принесли на продажу пузырь китового жира. Потолковав с нами
кое о чем, незнакомый спросил у нас, не хотим ли мы выкупить у его
соотечественников нашу женщину Анну, разумея под сим именем госпожу
Булыгину. Предложение это всех нас удивило и обрадовало, а Булыгин, услышав
эти слова, вне себя был от радости. Мы тотчас открыли переговоры о выкупе.
Булыгин предложил ему последнюю шинель за свою супругу; к шинели я прибавил
свой новый китайчатый халат; все прочие наши товарищи, не исключая даже и
алеутов, также каждый прибавлял что-нибудь: кто камзол, а кто шаровары, и,
наконец, из сих вещей составилась порядочная груда; но дикий уверял, что
землякам его этого мало, и требовал в прибавок четырех ружей. Мы ему не
отказали, но объявили, что прежде заключения условия хотим видеть Анну
Петровну.
Дикий обещал доставить нам это удовольствие и тотчас отправился.
Вскоре соотечественники его привели ее на другой берег реки, прямо
против нас; мы просили привезти на нашу сторону; тогда они, посадив ее в
лодку с двумя человеками и подвезя к нашему берегу на расстояние сажен
пятнадцати или двадцати, остановились и начали с нами переговариваться. Я не
в силах изобразить того положения, в каком находилась несчастная чета при
сем свидании. Анна Петровна и супруг ее заливались слезами, рыдали и едва
могли говорить; глядя на них, и мы все горько плакали; одни лишь дикие были
нечувствительны к сему горестному явлению. Она старалась успокоить своего
супруга и уверяла нас, что ее содержат хорошо и обходятся с нею
человеколюбиво, что взятые вместе с нею люди живы и находятся теперь при
устье реки.
Поговорив с нею, мы стали рассуждать с дикими о выкупе и предлагали за
нее все прежние вещи и в прибавок одно испорченное ружье; но они стояли в
своем и хотели непременно получить четыре ружья; когда же увидели, что мы
решительно на их требование ничего не отвечаем, то увезли ее немедленно за
реку.
В это время Булыгин, приняв на себя вид начальника, приказывал, чтоб я
велел отдать требуемый дикими выкуп: но я ему представил, что у нас осталось
только по одному годному ружью на каждого человека, что мы не имеем никаких
инструментов для починки оных и что в ружьях состоит единственное наше
спасение, следовательно, лишиться такого значительного числа ружей крайне
неблагоразумно; а если взять еще в рассуждение, что эти самые ружья будут
тотчас употреблены против нас, то исполнение его приказания совершенно нас
погубит, и потому я просил его извинить меня, что в сем случае осмеливаюсь
его ослушаться. Но он, по причинам, ему, без сомнения, простительным, не
хотел уважить моих доводов, а старался убедить других ласками и обещаниями
согласиться на его желание. Тогда я сказал твердо и решительно моим
товарищам, что если они согласятся отдать колюжам хотя одно годное ружье, то
я им не товарищ и тотчас последую за дикими. На это все до одного человека в
голос отвечали, что покуда живы, с ружьями ни за что не расстанутся. Мы
чувствовали, что отказ сей должен был, как громом, поразить злосчастливого