"Сергей Николаевич Голубов. Когда крепости не сдаются (о Карбышеве) " - читать интересную книгу автора

Калошка бросил жену и вовсе пропал с глаз. "Злая жизнь, - стоя у водокачки,
думал Романюта, - злая..." Однако люди, как видно, привыкли к тому, чтобы
она была такой. Во всяком случае, злая деревенская жизнь манила к себе
Романюту, как свет, звала, как радость. И он с жадностью высчитывал недели и
дни, оставшиеся до увольнения в запас...
Шли солдаты с караула весело - беззаботно зубоскалили и смеялись. Весь
наряд состоял из старослужащих, а караульный начальник бывал строг только с
молодыми. Присутствие начальства никого не тяготило.
- Ох, и надоела эта самая жизнь на цыпочках!
- Да, нашего брата, жеребцов стоялых, только из конюшен выведи... Разве
это возможно, чтобы без упряжки!..
- Известно! Год служи, а девять тужи!
Унтер-офицер остерег, для порядка:
- Смейся, ножки свеся, а говори, так подбери!
Когда проходили мимо Граевской слободы, Романюта попросил унтера:
- Дозвольте, господин отделенный, в лавочку за бумагой сбегать!
Унтер глянул искоса, предупреждающе.
- Можешь! Однако свое дело делай, а нашего не порть, - чтобы без
задержки!
- Я - духом...
И Романюта пустился к слободке напрямик через линию железной дороги.
Покупателей в лавочке не было. Торговка сидела у двери и вязала чулок.
Отложив вязанье, она впустила солдата в полутемный чулан и первым делом так
переставила на полочке товар, что из-за бумажных картузов с махоркой,
ссохшихся кусков серого мыла и банок с ядреной солью, известной под
названием "бузун", прямо на Романюту глянули ясные бутылки с водкой, залитые
по головкам красным сургучом. Но Романюта отвел глаза и спросил про бумагу.
- И то есть, - сказала торговка, - письма писать?
- Письма.
- Домой?
- Домой.
- А почему, кавалер, мало берете? Возьмите пачечку или две - бумага
гомельская, первый сорт, поискать такой бумаги, ей-ей, и в городе не
найдется. На такой бумаге письма писать, особенно жене, это, знаете... Две,
что ли?
- Не надо двух, - радостно возразил Романюта, - мне и служить-то
осталось всего два месяца.
Торговка внимательно оглядела великана черными грустными глазами.
- Ой, кавалер, чтобы по-вашему было, а домой вы скоро не попадете.
- Почему?
- Увидите.
- Болтай...
Торговка вздохнула.
- Водки давно не пили?
- Давно.
- У шинкарей казенная на четвертак подорожала, к рублю идет. А вы -
домой!
Романюта не понимал, о чем она толкует. Но чуял в ее словах неладное.
- Только я одна еще не сошла с ума, - говорила торговка, - отпускаю за
штоф по полтиннику. Налить, что ли?