"Глеб Голубев. Голос в ночи" - читать интересную книгу автора- Прислуга.
- Много? - Трое. Антонио - он у нас и садовник, и шофер, но чаще я сама вожу машину. Его жена - Лина, наша кухарка. И горничная Розали. Вот и все. - И все они давно у вас служат? - Давно. С детства, - ответила я и тут же поспешила поправиться: - То есть с моего детства, конечно. Антонио - испанец... - Испанец? - Да, он попал в наши края в тридцать восьмом году, еще подростком. Ну, знаете, когда шла гражданская война в Испании, многие тогда приезжали в нашу страну. Лина чудесно готовит, мастерица и во французской кухне и в немецкой. Но когда на Антонио нападает тоска по родине, он гонит жену от плиты и сам готовит бобовую похлебку по-испански и поет при этом грустные песни. И меня всегда угощает. Очень вкусная похлебка, "фабада де Астуриас" называется. Не пробовали? - Нет, к сожалению, не приходилось. А ваша горничная - Розали, кажется? - Да. Мы с ней почти однолетки, росли вместе. А прежде у нас была горничной Он расспрашивал меня, не отрывая глаз от дороги и сбавив скорость. Шоссе здесь шло над самой Роной, под нависшими скалами. Дорогу ограждала от осыпей высокая проволочная сетка. Но все равно местами на шоссе попадались груды камней: наверное, в горах был недавно обвал, их еще не успели убрать. В таких местах нельзя кричать и даже громко разговаривать, чтобы не разбудить лавину. Мы ехали медленно. Я понизила голос, как заговорщица, и придвинулась поближе к Жакобу. Рассказала я ему о докторе Ренаре: как он каждый день обедает с нами, попыхивая неизменной глиняной трубочкой, а потом украдкой дремлет где-нибудь в укромном местечке, в саду, и как он рисковал жизнью, высасывая у меня в детстве из горла чуть не задушившие дифтеритные пленки... - Вы рано потеряли родителей? - Да. Мама умерла, когда мне было десять лет. А отца я совсем не помню. Еще в войну он уехал во Францию, хотел там уйти в маки', а пропал без вести. Я даже забыла, как он выглядел, и только однажды случайно наткнулась на его карточку, разбирая с тетей старые бумаги, и вроде что-то смутно припомнила: колючие усики, голубые глаза, родинка на левой щеке... Я замолчала, и доктор Жакоб некоторое время не мешал мне предаваться |
|
|