"Глеб Голубев. По следам ветра" - читать интересную книгу автора

а медлить было нельзя. У меня же в баллонах еще оставалось вполне
достаточно воздуха.
Я погружался все глубже вдоль троса, который должен был привести меня к
Михаилу, но вдруг почувствовал такую резкую боль, что едва не вскрикнул и
не выронил изо рта мундштук.
Маска сжала мне лицо, словно стальными клещами. Я не сразу сообразил,
что получился "обжим", как называют его водолазы.
Я опускался слишком быстро. Давление воздуха внутри маски не успевало
сравняться с давлением окружающей воды. Маска присосалась к лицу, словно
медицинская банка, какие ставят больным при простуде, и края ее сильно
сдавили мое лицо.
Чтобы избавиться от обжима, я на минуту остановился и несколько раз
сильно выдохнул воздух в маску через нос.
Стекло запотело, но зато давление на лицо сразу уменьшилось, и боль
немножко утихла. Дальше я погружался уже осторожнее.
Еще несколько метров вниз, и я увидел Михаила, лежащего ничком на
песчаном дне. Он не подавал никаких признаков жизни, хотя пузырьки
отработанного воздуха продолжали серебристой цепочкой вырываться из
клапана акваланга. Было некогда разбираться, что с ним приключилось.
Трясущимися руками я вытащил кинжал и перерезал сигнальный трос,
привязанный у него к поясу, потом подхватил его под мышки и посадил на
песок.
Мундштук, к счастью, не выпал у него изо рта, значит, он не
захлебнулся. Но глаза были закрыты, и лицо заметно потемнело.
Крепко обняв товарища за пояс, я начал всплывать. Это было не легко. С
трудом поднявшись метров на пять, я сообразил, что можно уменьшить наш
вес, сбросив грузила.
Пока я это делал, ко мне присоединился Борис, нырнувший наконец на
подмогу. Вдвоем мы стали подниматься быстрее, но я вовремя вспомнил об
опасности кессонной болезни и, как ни хотелось нам поскорее вырваться на
поверхность, мы сделали две необходимые остановки.
Нас одного за другим втащили на борт, и судовой врач с помощью Светланы
тут же начал делать Михаилу искусственное дыхание и растирать грудь. Я
стоял рядом, тяжело, прерывисто дыша. Почему мне так трудно дышать? И
вдруг Павлик сказал:
- Да сними ты маску, уже все...
Я торопливо содрал ее с головы и склонился над Михаилом.
Что же с ним произошло? Азотное опьянение? Но оно бывает только на
глубинах свыше пятидесяти метров. Кессонная болезнь? Тоже не похоже. Ведь
я его нашел на дне, он еще не начинал подниматься на поверхность.
Врач сделал Михаилу два укола в руку, затем поднес ему к носу пузырек с
нашатырным спиртом.
Михаил сморщился и застонал. Потом открыл глаза и бессмысленно
уставился на наши встревоженные лица.
- Что с тобой случилось? - спросил я.
- Не знаю... Кажется, потерял сознание, да?
- Что вы чувствовали перед этим? - допытывался врач. - Какие были
ощущения?
- Какие ощущения? Какая-то слабость, тошнота... и голова болела, - он
остановился, припоминая, - дышалось плохо.