"Джон Голсуорси. Из сборника "Оборванец"" - читать интересную книгу автора

- Он прислал мне этот перстень час назад, - сказала она. - Мы давно
условились, что, если он пришлет его, я должна прийти к нему. О, если бы
речь шла только обо мне, я бы не настаивала. Женщина может вынести что
угодно. Но ведь он умрет с мыслью, что я не захотела прийти, что мне все
равно! А ради него я готова жизнь отдать.
Ну, сами понимаете, просьба умирающего священна. Я обещал, что она
увидит его. Попросил ее пойти со мной и подождать за дверью, пока Годвин
придет в сознание. Никто в жизни меня так не благодарил, как она. Я вошел в
спальню. Годвин все еще был без сознания. У его ног тихо скулил терьер. В
соседней комнате плакал ребенок-тот самый юноша, которого мы сегодня
хоронили. Миссис Годвин по-прежнему стояла у кровати умирающего мужа.
- И вы ее услали из комнаты?
- Мне пришлось сказать ей, что Годвин действительно пожелал видеть эту
женщину. Но миссис Годвин крикнула: "Я не хочу, чтобы эта негодяйка была
здесь!" Я умолял ее успокоиться и напомнил, что муж умирает.
- Но ведь я его жена! - воскликнула она и выбежала из комнаты.
Доктор замолчал, устремив взгляд на огонь. Затем, пожав плечами,
продолжал:
- Я утихомирил бы ее гнев, если бы мог. Но с умирающим не спорят.
Страдание даже для нас, докторов, священно. За дверью были слышны голоса
обеих женщин. Одному небу известно, что они наговорили друг другу. А здесь
неподвижно лежал Годвин, красивый, как всегда, его черные волосы
подчеркивали бледность лица. Потом я увидел, что к нему возвращается
сознание. Снова послышались голоса женщин, сначала - его жены, резкий и
презрительный, затем - другой голос, тихий, отрывистый. Годвин приподнял
руку и указал на дверь. Я вышел и сказал женщине: "Доктор Годвин желает вас
видеть. Пожалуйста, возьмите себя в руки".
Мы вошли в комнату. Жена последовала за нами. Но Годвин опять потерял
сознание. Обе женщины сели.
Как сейчас вижу: они сидят по обе стороны кровати, закрыв лицо руками,
и каждая молча, угнетенная присутствием соперницы, как бы отстаивает свое
право на разбитую любовь. Гм! Представляю, сколько они тогда выстрадали! А
за стеной все время плакал ребенок одной из них, который мог бы быть
ребенком другой. Доктор замолчал. Старый директор повернул к нему свое
белобородое румяное лицо с таким выражением, как будто он шел ощупью в
темноте.
- Как раз в это время, помню, - вдруг снова заговорил доктор, -
зазвонили колокола соседней церкви святого Джуда, возвещая конец венчания.
Звон привел Годвина в чувство. Со странной и жалкой улыбкой, от которой
сжималось сердце, он смотрел то на одну, то на другую женщину. А они обе
смотрели на него. Лицо жены - бедняжка! - было сурово и как будто высечено
из камня, она сидела, не двигаясь. Что касается другой, то я просто не мог
заставить себя взглянуть на нее.
Годвин поманил меня и зашептал что-то. Но слова его потонули в
перезвоне колоколов. Минуту спустя он был мертв.
Странная штука - жизнь! Вы просыпаетесь утром, твердо стоя на
ступеньке, потом - толчок, и вы летите вниз. Человек угасает, как свеча. И
счастье, когда вместе с вашей жизнью гаснет жизнь только одной женщины...
Женщины не плакали. Жена осталась у постели покойного, другую я
проводил к экипажу. Значит, сегодня она тоже была здесь... Я думаю, теперь