"Ярослав Голованов. Марсианин (опыт биографии)" - читать интересную книгу автора

облаков, он задумывается над термометром для измерения температуры морских
глубин, затем рассчитывает и конструирует барометр оригинальной системы.
Думает над прибором, который смог бы померить силу ветра. И тут же начинает
новые расчеты, чтобы ответить на вопрос: "Нельзя ли по скорости опускания
температуры нагретого термометра, который стоит на ветру, определить силу
ветра?" Долго возится, наконец выводит формулу, затем делает чертеж и дает
подробное описание своего измерителя.
В тетрадях все время мелькают короткие сообщения о каких-то домашних
поделках, выявляющих его пусть еще во многом мальчишескую, детскую, но уже
инженерную смекалку. "Сегодня я себе сделал очень хорошие весы", -
записывает он. Изготовил "нарезатель резьбы". Придумал, как но-новому
крепить на карнизе занавески для окон. Смастерил хитрый засов для ящика,
чтобы "не открывали те, кому не положено". У него были умные руки с тонкими,
бледными, ловкими пальцами...

Уплывая в Данциг, Фридель не мог, естественно, забрать с собой все свои
линзы, химикаты и вольтметры, но и здесь, в Германии, его досуг - наука.
Заниматься опытами в пансионе трудно. Сама непохожесть его на других
студентов вызывает живейшее любопытство хозяйки. Она все время сует свой нос
в его комнату, страшась, что он своими линзами подожжет дом. Соседи-студенты
тоже все время тормошат его, надеясь выманить на пикник или вечеринку.
Фриделю все это надоело. В начале осени 1906 года он нашел себе маленькую
квартирку на окраине Данцига и оставил пансион.
"Итак, я уже почти месяц живу на этой приятной квартире, - записывает
он в тетрадь 26 октября 1906 года. - Окна ее выходят на юг. Дом стоит около
железной дороги, и каждые десять минут проносится поезд. Когда смотришь на
эти вагоны и думаешь о том, сколько они видели, то кажется, что перед тобой
открывается мир..." Странный человек: называет "приятной" квартиру, мимо
окон которой беспрестанно грохочут поезда...
Отсутствие необходимого оборудования, с одной стороны, и лекции
профессора Зоммера, которые все больше и больше влюбляли его в математику, -
с другой, привели к тому, что в Данциге Цандер-теоретик возобладал над
Цандером-экспериментатором. Он ставит новые оптические опыты. Есть в его
записях ссылки на последние работы Корпрензо и Негро - профессоров из
университета в Болонье - о прохождении лучей света сквозь дождевую воду. Не
оставляя полюбившуюся химию, он экспериментирует с различными соединениями,
стараясь выделить из них чистые металлы, но больше линз и реторт дружит он
теперь с логарифмической линейкой. Лекции Зоммера увлекли его задачами с
применением так называемых полярных координат, разбору которых он посвящает
много страниц своей тетради. Но все чаще и чаще в записях его можно
натолкнуться на проблемы геофизические, скорее даже планетарные, все чаще
обращается он к тематике космической.
Здесь надо сделать одно печальное отступление. Действительно печальное,
поскольку событие, происшедшее с Фриделем летом 1906 года, через очень много
лет, когда Цандера уже не будет в живых, обернется для продолжателей его
трудов самым грустным образом.
В летний семестр в училище изучали стенографию. Из многих возможных
систем выбрали немецкую систему Франца Ксаверия Габбельсбергера. Фридель,
очевидно, и раньше занимался стенографией. Это видно из того, что уже в
первой тетради (12 января 1904 г. - 13 мая 1905 г.) часть записей сделана на