"Шарль де Голль. Спасение 1944-1946: Военные мемуары, том 3 " - читать интересную книгу автора

овладеть ситуацией. Частично им это удалось.
На власть комиссара республики в этом регионе покушались некоторые
военные командиры внутренних сил. Пьер Берто{14}, который возглавлял в
Сопротивлении крупную подпольную организацию, был назначен на этот пост в
связи с тяжелым ранением своего предшественника Жана Кассу{15}. Когда Берто
попытался взять бразды правления в свои руки, ему воспрепятствовал полковник
Ашер, он же Раванель{16}, командир маки района Верхней Гаронны, возглавивший
командование военным округом; он располагал широкими, но нечетко
определенными полномочиями.
Вокруг Раванеля образовался своего рода "совет народных комиссаров" из
командиров вооруженных подразделений. Члены этого "совета" настаивали на
проведении чисток своими [19] силами, при этом жандармерия и республиканская
гвардия содержались в отдаленных казармах без увольнений. Нужно отметить,
что начальник штаба полковник Нотенже, офицер с большим опытом, старался
противостоять злоупотреблениям, царившим в административной неразберихе. Но
это ему не всегда удавалось. К тому же, в регионе формировалась испанская
"дивизия", которая во всеуслышанье провозгласила своей целью марш на
Барселону. Ну и, наконец, английский подполковник, известный как "полковник
Илер" и в свое время внедренный в подразделения маки, дислоцированные в
районе Жер, британскими спецслужбами, имел в своем распоряжении несколько
военных групп, которые подчинялись только приказам из Лондона.
Утром 17-го числа с рассчитанной торжественностью я произвел смотр всех
частей. Я надеялся, что мое непосредственное общение с партизанами пробудит
в каждом из них солдатский дух послушания и дисциплины, обладать которым они
стремились. Во время смотра я понял, что преуспел и понемногу достиг
понимания. Затем все части под командованием полковника Раванеля прошли
передо мной парадом. Зрелище было красочным. Впереди, со штыками наперевес,
шел русский батальон, сформированный из бывших власовцев, которые служили
вначале у немцев, но вовремя дезертировали и присоединились к Сопротивлению.
Затем прошли испанцы под командованием своих генералов, и потом уже части
Французских внутренних сил. Вид их самодельных знамен и вымпелов, стремление
выдерживать армейское разделение на взводы, роты и батальоны, старание
придать своей одежде вид военной формы, а главное, походка, взгляды, слезы
людей, марширующих передо мной, показывали, насколько эффективен и полон
достоинств военный устав. На мой взгляд, этот парад явился, как и всюду,
отражением настроения народа.
Подобные впечатления я вынес и из встречи накануне в префектуре и
ратуше с чиновниками и видными политическими деятелями, в первом ряду
которых держался доблестный архиепископ монсеньор Сальеж. Те же настроения
уловил я в ликующей толпе, собравшейся послушать мою речь на площади
Капитоль или встречающей меня овациями, стоя по обеим сторонам улиц.
Конечно, я отнюдь не обольщался по поводу того, что это единение само по
себе способно обеспечить общественный порядок, но, по меньшей мере, я мог
рассчитывать, [20] что оно воспрепятствует как диктатуре некоторых лиц, так
и всеобщей анархии.
Прежде чем покинуть Тулузу, я перевел жандармерию с казарменного
положения в нормальный режим работы, что позволило этим храбрецам вернуться
к принципам довоенной службы. Я решил назначить вызванного из Марокко
генерала Колле{17} командующим военным округом. Я сообщил испанским
командирам, что французское правительство не забудет их заслуг и заслуг их