"Максим Голицын. Глядящие из темноты " - читать интересную книгу автора

взяться?
- Вот и я о том же, - сердито сказал Леон.
- Это дело выездной экспедиции, - повторил Берг, - пусть у них голова
болит. От нас что требуется - сидеть тут и обаятельно улыбаться маркграфу.
Послушай, почему бы тебе для разнообразия не перестать морочить мне голову и
не пойти баиньки? Знаешь, когда у них утренняя служба начинается? А тут еще
и конец света.
Леон покачал головой и направился к двери, ведущей в его собственную
спальню - слишком большую, чтобы посредством примитивного камина ее удалось
протопить как следует. Впрочем, ночные холода тут редки.
Уже у порога он вновь обернулся:
- Ты не слишком-то любопытен, верно?
- Я - человек на своем месте, - сухо ответил Берг. - Я профессионал.
Для Службы настали не лучшие времена с тех пор, как туда хлынули такие вот
аматеры. Все романтику ищут. А какая тут романтика? Работа, притом нудная
работа. А вам все приключения подавай.
Леон вздохнул. Он состоял в Посольском корпусе уже больше трех лет и не
заработал ни одного нарекания, но кто-то вроде Берга нет-нет да и упрекнет,
что ему, мол, до порядочного полевого медиевиста расти и расти.

* * *

Даже яркий утренний свет не поглотил пламя сверхновой - оно лишь
побледнело и теперь дрожало в рассветном небе, точно белый огонек на ветру.
Картина была непривычная и слегка тревожная, и замок на холме, освещенный
странным двойным сиянием, казался игрушечным. Ощущение это подкреплялось
хрупкостью ажурных конструкций: крепостные стены, хоть и массивные,
ухитрялись выглядеть изящно - на их отделку времени было хоть отбавляй.
Здешняя новейшая история была богата мелкими пограничными стычками, но не
знала крупных войн; все держалось на сложной системе родственных связей
владетельных особ - каждый приходился своему соседу в худшем случае зятем
или троюродным кузеном.
Небольшой готический собор на городской площади был набит народом: и
впрямь конец света, подумал Леон. Он покосился на двойной алтарь в глубине
апсиды - тот, казалось, выплывал из полумрака навстречу смутному сиянию
многочисленных свечей; но покров на нем был старый, не дареный - темная
тяжелая ткань, сплошь покрытая золотым шитьем. "Интересно, наш-то
полисиликоновый отрез куда они дели? Опять в сундук засунули?"
Поверх склоненных голов местной паствы (оба посла были на полголовы
выше среднего аборигена) он с любопытством оглядывал убранство собора.
Примас явно решил не рисковать - а вдруг все же знамение предвещает нечто и
вовсе непредвиденное, - и проповедь его была так пересыпана всяческими
аллегориями, что смысл уловить было нелегко. Насколько Леон понял, речь шла
о каком-то человеке, который, спасаясь от единорога, угодил в глубокую яму,
дно каковой кишело змеями, жабами и другими рептилиями - население этого
странного террариума примас описывал долго и с каким-то зловещим
удовольствием. Потом он посадил в яму дерево и решил пополнить бестиарии
млекопитающими - два зверя, белый и черный, подрывали корни несчастного
растения. "Ну, звери-то символизируют Братьев, - подумал Леон, - но подо что
они подкапываются? Под мироздание? Значит, у нас все-таки конец света?"