"Ярослав Голованов, Юлий Гусман. Контакт" - читать интересную книгу автора

орбитальной станции "МИР-4".
Сооружение это, по размерам своим близкое к морскому теплоходу, по
внешнему облику не похоже ни на что, известное нам. Собранный на орбите,
"Гагарин" будет летать только в пустоте космоса, поэтому у его
конструкторов не было необходимости думать о том, чтобы отсеки корабля
размещались компактно, а его формы были обтекаемы. Вакуум и невесомость
создали новый инженерно-конструкторский стиль, породили невозможную на
Земле межпланетную архитектуру, в которой впервые не спорили рационализм и
свобода решений.
Корабль стоит в переплетении кабелей, проводов, в окружении пультов,
приборов, в центре того лабораторного хаоса, в котором есть высокий
порядок и строгая логика и который представляется хаосом лишь
непосвященному.
Возле корабля у переносного пульта на круглом вертящемся табурете сидит
Лежава с большой папкой документов в руках. Он что-то перекладывает,
перетасовывает, вытаскивает скрепки, перекалывает. Рядом копошатся в
бумагах Седов и Раздолин. В расписании занятий вся эта канцелярия
значилась как "работа с документацией", но сейчас, когда неожидание
явившиеся американцы затеяли этот разговор о радиосбоях, все оставили,
разумеется, свои дела. Претензии американцев были совершенно неожиданны, и
Раздолин поначалу даже растерялся:
- Я геолог и ни черта в этом не понимаю...
- Я тоже не специалист по связи, но не надо быть специалистом, чтобы
понять, когда тебя дурачат, - резко бросил Стейнберг.
- Наверное, мы зря затеяли этот разговор, - примирительно стал
замазывать его слова Леннон.
- Да как ты мог так думать! - Лежава налетает на Стейнберга со всем
своим грузинским темпераментом. - Это мы тебя дурачим?!
- Тихо! Тихо! - обрывает Седов. - Алан, я благодарен тебе за этот
разговор. И я хотел бы, чтобы в будущем все неясности между нами решались
так же: гласно и открыто. Я действительно не знаю, что происходит со
связью, даю тебе слово. Я думаю, надо спросить у Зуева.
Он оглянулся на друзей. Анзор энергично кивнул.
- Пошли, - сказал Раздолин.
Американцы не ожидали решения столь стремительного.
- Но сможет ли он нас принять? - протянул нараспев Леннон.
- Думаю, что сможет, - сказал Седов.
Они шли по длинным коридорам ракетного Центра, мимо дверей с белыми
матовыми стеклами, за которыми работали сотни людей - чертили, считали,
думали, спорили, - работали для них, этих шестерых, думали и беспокоились
о них, хотя многие люди за этими дверьми и не видели их никогда: не до
любопытства - дела срочные.
На минуту Редфорд задержался у автомата с газированной водой, достал
монету и все искал, куда ее опустить; Седов нажал кнопку, и вода пошла в
алюминиевую кружку безо всякой монеты. Редфорд взял кружку, оказалось -
она "прикована" к автомату тоненькой цепочкой. "Да, понять русских иногда
действительно трудно", - думает Редфорд, опрокидывая звякнувшую цепочкой
кружку на мойку автомата.
Вот наконец и приемная Зуева. Только что закончилось очередное
техническое совещание, и, как всегда после любого совещания, нашлись люди,