"Эбрахим Голестан. Тайна сокровищ Заколдованного ущелья" - читать интересную книгу автора

равнодушные, являя путнику то бесконечные ряды ветхой кирпичной кладки, то
кусты колючки, то кроны вязов; и о старых заброшенных караван-сараях,
вспомнил их покосившиеся стены, ломаные двери да крепкий дух, оставшийся
после ночевки кочевников, державших тут свои стада... А терпкий аромат
листопада в долине Соханак, а белое зимнее безмолвие в предгорьях
Эльборза!... Однажды он наблюдал с вертолета ливень, под которым багровела
на глазах глинистая почва холмов. Цыплята, заслышав рокот винта, бросились
врассыпную по кривым и узким улочкам деревушки. Собаки подняли истерический
лай, который, однако, не долетал до кабины, а земля, намокая, все краснела и
краснела. Он описывал гигантские газовые факелы Гачсарана, которые колышутся
в ночи вдоль всей горной гряды, бросая вокруг то огненные отсветы, то зыбкие
тени, так что кажется, будто сами горы приходят в движение. И селения,
утопающие в цвету яблоневых и грушевых садов: их бело-розовое отражение,
дрожа, плывет по воде ручья, приводя его в волнение, а на деревенских улицах
даже от сточных канав пахнет весной... Так он говорил и говорил, а вся
группа тем временем поднялась на холм и остановилась.
- Красивое местечко, да, жаль, далековато, - поглядев вниз, заметил
мужчина, шедший рядом с говорившим. Он поднес к глазам бинокль и обвел
взглядом мягкую линию холмов, ложбины с клочками обработанной земли,
какую-то деревушку и толстенное старое ореховое дерево. Вдалеке маячила
зазубренная горная вершина, покрытая снегом.
Подошли носильщики, тащившие тюки и ящики с землемерным инструментом.
Мужчина чуть покачал головой:
- Когда закончат туннель и доведут дорогу до этих мест... - Тут он
повернулся к носильщикам. - Давай сюда! - И они установили на склоне
геодезическую треногу.
Мужчина извлек из ящика теодолит, закрепил его на треноге, заглянул в
зрительную трубку и стал поворачивать прибор. В объектив был виден склон
холма по другую сторону ущелья, какой-то мужичонка, понукая вола, пахал
землю, но движения его казались странно замедленными, словно сонными.

2

Соха скребла почву. Жесткая глина была круто замешена с песком и
камнями, так что волу и человеку приходилось продвигаться вперед медленно, с
молчаливым упорством. Их движения за пахотой напоминали биение пульса,
казались проявлением естественных функций организма, а не обдуманными,
сознательными действиями. Приближаясь к какому-нибудь из крупных камней,
разбросанных тут и там, вол сворачивал и огибал камень, как делали все волы,
поколенье за поколеньем. Стоило волу поскользнуться или приостановиться - в
тупом ли изумлении, от усталости ли, - он тотчас получал удар хлыстом и
снова продолжал свой путь. Остановки и удары всегда совпадали, так же как
столкновение со здоровенными скользкими глыбами, подвертывавшимися под
копыта, совпадало с потерей равновесия, падением, болью.
На этот раз, когда вол поскользнулся, ноги его разъехались так сильно,
что сошник врезался глубоко в почву, соха увязла по самую рукоятку, и чем
больше животное напрягалось, тем сильнее скользило; человек понял - битьем
тут не поможешь.
Он испугался, что сломается соха или дышло, - ведь они принадлежали не
ему, а издольщику, через которого он получил землю, - подошел и снял с вола