"Уильям Голдинг. Хапуга Мартин" - читать интересную книгу автора

пленка - из белой резины. Он наблюдал, не двигаясь, не думая, а его далекое
тело успокаивалось и отдыхало. Глядеть на картинку было приятно, потому что
стеклянная фигурка находилась в столь хрупком равновесии среди
противоборствующих сил. Стоило прижать пленку пальцем, и под ней сжимался
воздух, который, в свою очередь, еще сильнее давил на воду. Тогда жидкость
проталкивалась вниз по торчащей из фигурки маленькой трубке, и человечек
начинал тонуть. Меняя давление на пленке, можно было делать со стеклянной
фигуркой все что угодно. Она полностью находилась в твоей власти! Можно
тихонько пробормотать: "Ну, тони!" И она начнет погружаться - ниже, еще
ниже; можно пожалеть ее и остановить. Можно дать ей пробиться к поверхности,
почти позволив глотнуть воздуха, а затем неуклонно погружать - медленно,
беспощадно, ниже, еще ниже.
Хрупкое равновесие стеклянной фигурки было состоянием его собственного
тела. Мгновенно он без слов осознал происходящее. Увидел, что сам находится
в таком же опасном, неустойчивом равновесии, барахтаясь на поверхности моря,
балансируя между возможностью удержаться на плаву и погружением в пучину. В
сознании присутствовала мысль. Гримаса не произносила слов, но они
существовали в виде ярких вспышек, принося с собой понимание.
Да. Спасательный пояс.
Тесемки проходили под мышками через плечи - теперь он даже чувствовал
их, - опоясывали грудь и завязывались спереди под курткой и прорезиненным
плащом. Воздух, согласно инструкции, был почти выкачан, поскольку туго
надутый пояс мог лопнуть при ударе о воду. Отплыви от корабля, а затем надуй
пояс.
Вместе с мыслью о спасательном поясе потоком хлынули связанные с ним
образы: полированная доска с инструкциями, изображение самого пояса с
трубкой и металлической затычкой, пропущенными через тесемки. Внезапно до
него дошло, что с ним и где он. Подобно стеклянной фигурке, он болтался,
подвешенный в воде, и уже не боролся, а безвольно висел. Над головой одна за
другой катились волны.
Рот захлестнуло водой, и он задохнулся. Вспышки трассирующих пуль
прорезали тьму. Он почувствовал, как собственный вес тянет его ко дну. Опять
вернулась гримаса, а вместе с ней появилась картинка с тяжелыми морскими
сапогами. Он задвигал ногами. Потер один палец о другой, пытаясь спихнуть
сапог, но тот не поддавался. Собравшись с силами, он ощутил присутствие рук,
далеких, но послушных. Закрыл рот и - вспышки не прекращались! - выполнил в
воде сложное акробатическое упражнение. Какое-то время тяжелые удары сердца
были единственной возможностью отсчитывать время в бесформенной тьме. Он
подтянул правую ногу к левому бедру и набухшими руками толкнул сапог вниз.
Тот скользнул вдоль икры и свалился. Пальцы на ноге освободились от
резиновой поверхности, он еще раз ощутил прикосновение сапога, после чего
тот исчез совсем. Он подтянул левую ногу, поборолся со вторым сапогом и
освободился от него. Оба сапога свалились. Теперь его тело могло
распрямиться и распластаться на волнах.
Рот действовал. Открывался и закрывался, впуская воздух и не пропуская
воду. Тело тоже понимало, как нужно себя вести. Раз за разом оно стягивало
живот в тугой узел, и морская вода, проходя над языком, с силой
выталкивалась наружу. Снова им овладел страх - не прежний животный, а
глубокий ужас, что он может погибнуть в одиночестве, приняв долгую
мучительную смерть. Опять появилась гримаса, но теперь она существовала