"Амадей Гофман. Пустой дом (новеллы "Ночные этюды")" - читать интересную книгу автора

Кондитер с улыбкою взглянул на меня и сказал, обратившись к старику:
- Вы, кажется, не совсем здоровы, сударь; что делать! Старость,
слабость, силы убывают.
Старик, не изменив своей мины, вдруг громко выкрикнул:
- Что? Старость? Слабость? Силы убывают? Ха-ха-ха! Ха-ха-ха! - и при
этом так крепко сжал кулаки, что хрустнули суставы, а затем подпрыгнул так
высоко и с такою силою, стукнув в воздухе нога об ногу, что вся кондитерская
затряслась и зазвенела посуда. Но в то же мгновение раздался отчаянный визг:
старик наступил на лапу лежавшей на полу у самых его ног черной собаке.
- Проклятое животное! Сатанинская собака,- прежним тихим и жалобным
голосом промолвил старик, развернул кулек и дал ей миндальное печенье.
Собака, визг которой превратился почти в человеческое всхлипывание, тотчас
же умолкла, села на задние лапы и, как белка, начала грызть печенье. Оба
поспели окончить свое дело одновременно: собака съесть лакомство, а старик
завернуть и спрятать в карман кулек с конфетами.
- Спокойной ночи, почтеннейший сосед,- сказал он, протянул руку
кондитеру и так сильно сжал его пальцы, что тот громко вскрикнул,
- Дряхлый, слабый старикашка желает вам покойной ночи, почтеннейший
сосед! - повторил он и вышел; черная собака потащилась за ним, слизывая с
морды крошки миндаля. Меня старик, казалось, не заметил; я стоял, оцепенев
от изумления.
- Вот видите, сударь,- повернулся ко мне кондитер,- вот таков этот
чудной старик; он приходит к нам каждый месяц по крайней мере раза два или
три; но все, что мы от него могли выведать, так это то, что он прежде был
камердинером у графа 3., что теперь смотрит за его домом и уже несколько лет
всякий день ожидает прибытия графской семьи и потому не сдает дом внаем.
Брат мой приступил было к нему однажды, чтобы он растолковал ему причину
шума, случающегося по ночам у него в доме; на что старик спокойно
ответствовал: "Да! Все говорят, что в доме водятся нечистые духи; не верьте,
однако же, это неправда".
Пришло время, когда хороший тон предписывает посещение кондитерской -
дверь распахнулась, щеголеватый народ посыпался в заведение и я не мог более
расспрашивать.
Теперь я по крайней мере узнал достоверно, что сведения графа П.
касательно собственности и назначения дома неверны и что в доме этом обитает
не только старый управитель - без всякого сомнения, здесь кроется, вернее,
тщательно скрывается, какая-то важная тайна. Ибо иначе как соотнести рассказ
о необыкновенном и в то же время ужасном пении с явлением прекрасной руки?
Было ясно, что рука не принадлежала, не могла принадлежать какой-нибудь
сморщенной старухе; вместе с тем, по рассказам кондитера, там пела не
молодая, цветущая девушка. Впрочем, могло быть, что голос казался старым и
дребезжащим по причине акустического обмана или что кондитер, объятый
страхом, расслышал невнятно. Затем я стал размышлять о дыме, о странном
запахе, о хрустальном, необыкновенного вида сосуде, виденном мною, и
воображению моему ясно представился образ прелестнейшего создания, которое
стало жертвой злодейского волшебства. Старик превратился в злого, мерзкого
колдуна, который, не имея никакого отношения к семье графа 3., творит свои
темные дела в заброшенном доме. Воображение мое кипело; уже в ту же ночь
видел я, и нельзя сказать, что во сне - скорее в полусне,- ясно видел я руку
с блестящим браслетом вокруг кисти, со сверкающим бриллиантом на пальце.