"Амадей Гофман. Каменное сердце (новеллы "Ночные этюды")" - читать интересную книгу автора

не дожидаясь благодарности, снова ныряет в море.
- Сильное, однако, средство! - заметил Эрнст.
- Видишь,- продолжал Вилибальд,- Экстер показывает Юлии какое-то
кольцо? Добродетель не остается без награды. Мало того, что Экстер спас сына
турчанки, - зная, что муж ее, бедный носильщик, едва зарабатывает на хлеб,
он подарил ей несколько золотых вещиц и монет, вероятно, мелочь - двадцать
или тридцать талеров. Зато женщина сняла с пальца кольцо с маленьким
сапфиром и принудила Экстера взять его, уверяя, что это дорогая фамильная
вещь и только поступок Экстера ее достоин. Экстеру кольцо показалось
небольшой ценности, и он немало удивился, когда, разобрав впоследствии едва
видимую надпись на ободке кольца, узнал что оно служило печатью великому
Али. Теперь он заманивает этим кольцом голубок Магомета.
- Да, преудивительные вещи! - засмеялся Эрнст, - но посмотрим, что
делается вон в том кругу, в центре которого приседает, как картезианский
чертик, и напевает какое-то маленькое существо.
Друзья ступили на круглый лужок, вокруг которого сидели старые и
молодые господа и дамы, а в середине подпрыгивала очень пестро одетая
небольшого росточка женщина с большой круглой головой и, прищелкивая
пальцами, пела слабым, тонким голоском: "Amenez vos troupeaux, bergeres!"
[8].
- Можешь ли ты себе представить,- сказал Вилибальд,- что эта крикливо
разодетая особа, которая ведет себя, как маленькая девочка,- старшая сестра
Юлии? К несчастью, она принадлежит к числу женщин, которых природа дразнит с
горькой иронией; несмотря на все их сопротивление, они осуждены на вечное
детство из-за их фигуры и всего существа; даже в старости они еще
кокетничают с этой детской наивностью и становятся всем в тягость, причем
часто не бывает недостатка и в насмешках.
Обоим приятелям эта дамочка с ее французскими песенками показалась
просто ужасной, поэтому они так же незаметно ушли, как и пришли, и охотнее
присоединились к турецкому посланнику, который повел их в залу, где с
закатом солнца готовили все для музицирования, Остерляйнский рояль [9] был
открыт, несколько пюпитров расставлено перед местами для артистов. Понемногу
собралось общество, и разнесли угощенье на богатом, старинном фарфоре.
Ройтлингер взял скрипку и с большим искусством и страстью сыграл сонату
Корелли, причем ему аккомпанировал на рояле Риксендорф; затем показал себя
мастером игры на торбане золототканный Гаршер. Потом тайная советница Ферд с
редкой выразительностью запела большую итальянскую сцену Анфосси, Голос у
нее был старческий, дрожащий и неровный, но все это компенсировалось
удивительным мастерством ее пения. В просветленном взоре Ройтлингера сиял
восторг, как во времена давно прошедшей юности. Adagio было окончено,
Риксендорф заиграл Allegro, как вдруг дверь залы отворилась и вбежал хорошо
одетый молодой человек красивой наружности, разгоряченный и совершенно
запыхавшийся. Он бросился к ногам Риксендорфа, восклицая:
- О, генерал! Вы спасли меня! Вы один! Все уладилось, все! Боже мой,
как мне вас благодарить?!
Генерал казался смущенным, он осторожно поднял молодого человека и,
успокаивая его разными словами, увел в сад. Общество было заинтриговано этим
событием, каждый узнал в юноше писца тайного советника Ферда и смотрел на
советника с любопытством, но тот все нюхал табак и говорил с женой
по-французски. Наконец турецкий посланник подошел к нему и не постеснялся