"Эрнст Теодор Амадей Гофман. Повелитель блох" - читать интересную книгу автора

вырвалось из его груди. Никогда святочное дерево не приносило таких богатых
плодов: всевозможные сласти, какие только можно себе представить, и среди
них золотые орехи, золотые яблоки из Гесперидовых садов, висели на ветвях,
сгибавшихся под сладким их бременем. Нельзя описать всех отборнейших
игрушек, прелестного оловянного войска, такой же охоты, развернутых книжек
картинками и т. д. Он все еще не осмеливался дотронуться какого-нибудь из
этих сокровищ, он старался только превозмочь свое изумление, освоиться с
мыслью о том счастье, все это действительно ему принадлежит.
- О, милые мои родители! о добрая моя Алина! - воскликнул Перегринус с
чувством величайшего восторга.
- Ну, хорошо я все устроила, Перегринчик? - отвечала Алина. -Радуешься
ли ты, дитя мое? Не хочешь ли ты поближе рассмотреть все эти чудные подарки,
не хочешь ли ты пробовать твою новую рыжую лошадку?
- Превосходная лошадь, - говорил Перегринус, со слезами радости
рассматривая взнузданного деревянного конька, - превосходная лошадь,
чистокровной арабской породы,- И он тут же вскочил на своего благородного,
гордого коня; Перегринус вообще был прекрасным наездником, но на этот раз он
что-то оплошал, потому что ретивый Понтифекс (так звали коня), храпя,
поднялся на дыбы, и седок поел вверх ногами. Испуганная до смерти Алина не
успела броситься к нему на помощь, как Перегринус уже вскочил и схватил за
узду коня, который, брыкнув задними ногами, чуть было не ускакал. Снова
прыгнул в седло Перегринус. и, напрягая всю свою силу и ловкость в
наездническом искуссстве, сумел так укротить дикого жеребца, что тот, весь
дрожа и храпя, признал наконец в Перегринусе своего господина. Когда
Перегринус спешился, Алина отвела в стойло укрощенное животное.
Бешеная скачка, наделавшая немало шума не только комнате, а, может
быть, и во всем доме, теперь прекратилась, и Перегринус уселся за стол,
чтобы спокойно рассмотреть другие чудесные подарки. С удовольствием уплетал
Перегринус марципановые конфеты, заставлял в то же время то ту, то другую
марионетку показывать свое искусство, заглядывал в книжки с картинками,
затем сделал смотр своему войску, которое нашел обмундированным весьма
целесообразно, и решил, что оно совершенно непобедимо по причине, что ни у
одного из солдат не было желудка, и наконец перешел к охоте. С досадой
обнаружил он тут, что налицо имелась только охота на зайцев да на лисиц,
охоты же на оленей и на кабанов решительно недоставало. А ведь и охота
должна была быть здесь, и никто не мог того лучше знать, чем Перегринус,
который сам ведь все закупил с чрезвычайной заботливостью.
Необходимо, однако, оградить благосклонного читателя от досадных
недоразумений, в которые он может впасть, если автор будет без дальнейших
объяснений продолжать свой рассказ, не подумав о том, что если ему-то хорошо
известны все обстоятельства, связанные с рождественской елкой, о которой
идет речь, то они никак не известны любезному читателю, которому только
хочется узнать о том, чего он еще не знает.
Тот очень ошибется, кто вообразит себе, что Перегринус Тис - маленький
ребенок, которому добрая его мать какое-нибудь другое привязанное к нему
существо женского пола, прозванное романтическим именем Алина, приготовило
святочные подарки. Вовсе нет!
Господин Перегринус Тис достиг тридцати шести лет, то есть можно
сказать, лучшего возраста жизни. Шесть лет назад о нем говорили как об очень
красивом человеке, теперь же его называли статным мужчиной, и были правы; но