"Эрнст Теодор Амадей Гофман. Крейслериана (II) (Фантазии в манере Калло)" - читать интересную книгу автора

копировал. Именно эта потребность в подражании, с давних пор мне присущая,
сблизила меня с одним профессором эстетики, милейшим человеком; впоследствии
он дал мне начальные сведения обо мне самом и научил меня говорить. Еще до
того, как я обрел эту способность, я часто посещал общество людей
начитанных, остроумных, просвещенных. Я внимательно изучил их лица, манеры и
ловко им подражал. Эта моя способность и приличный костюм - им снабдил меня
тогдашний мой покровитель - не только открыли предо мною все двери, но и
создали мне славу молодого человека тонкого, светского обхождения. Как
страстно хотелось мне научиться говорить! Но про себя я думал: "О небо! даже
если ты сумеешь говорить, откуда ты возьмешь тысячи мыслей и острот, что
слетают с уст этих людей? Как сумеешь ты говорить о тысяче вещей, едва
известных тебе по имени? Как сумеешь ты, не будучи сведущим, судить о
предметах искусства, науки столь же решительно, как эти люди?" Едва
научившись связно произносить несколько слов, я поделился своими сомнениями
и соображениями со своим дорогим учителем, профессором эстетики. Тот
рассмеялся мне в лицо и сказал: "О чем вы беспокоитесь, monsieur Мило? Вы
должны научиться говорить, говорить, говорить - все остальное придет само
собой. Говорить ловко, свободно, красноречиво! В этом весь секрет. Вы сами
удивитесь тому, что именно в разговоре вас будут осенять мысли, в вас будет
загораться мудрость, что божественный дар речи приведет вас в тайники науки
и искусства, - а вам уже казалось, что вы заблудились в лабиринтах. Часто вы
сами себя не будете понимать, но это как раз и есть признак настоящего
вдохновения, вызванного собственным красноречием. Легкое чтение, пожалуй,
вам будет полезно: заметьте себе несколько звучных фраз и вставляйте их при
каждом удобном случае, применяйте их в виде рефрена. Побольше говорите о
тенденциях нашего века, о том, что собой представляет то или иное явление, о
глубине чувств, о чувствительности, о бесчувственности и т.д.". О моя Пипи!
Как был прав этот человек! Мудрость пришла ко мне вместе с даром речи.
Счастливая выразительность моей физиономии придавала вес моим словам. Я
наблюдал в зеркале, как прекрасно выглядит мой лоб, немного морщинистый от
природы, в то время когда я начисто отказываю в глубине чувств какому-нибудь
поэту, вовсе не понимая, чего он стоит на самом деле. Вообще глубокая
убежденность в собственной высокой культуре побуждает меня строго судить о
каждой новинке искусства и науки. Суждение мое непререкаемо, ибо
непроизвольно выливается из глубины души, как у оракула. Я занимался разными
видами искусства - живописью, скульптурой, а также лепкой. Тебя, прелестная
моя малютка, я изваял в виде Дианы по античному образцу. Но мне скоро
наскучил весь этот вздор. Сильнее всего я тяготел к музыке, ибо она дает
возможность без особого труда приводить толпу в изумление и восторг.
Благодаря моим природным особенностям фортепьяно скоро сделалось моим
любимым инструментом. Ты знаешь, дорогая, что у меня от природы довольно
длинные пальцы - я легко беру квартдециму, даже две октавы, а это в
соединении с необычайной беглостью и гибкостью пальцев и составляет весь
секрет фортепьянной игры. Преподаватель музыки проливал слезы радости,
открыв у своего ученика великолепные прирожденные способности. За короткий
срок я достиг того, что без запинки играю обеими руками пассажи тридцать
вторыми, шестьдесят четвертыми, сто двадцать восьмыми, одинаково хорошо
делаю трели всеми пальцами, перескакиваю вверх и вниз через три, четыре
октавы так же ловко, как прежде с дерева на дерево, и потому считаюсь
величайшим в мире виртуозом. Все существующие фортепьянные произведения