"Михаил Годенко. Минное поле " - читать интересную книгу автора

черномазое страшилище проглотило утку со всеми перьями.
Рася говорит, что сома надо ловить ночью. И чем беспросветнее ночь, тем
лучше. Сом выходит на песчаную отмель покормиться. Тут и подсунь ему на
крючке гробака - толстого, как палец, навозного червя, белого с коричневой
головкой. Подсунь - и он твой. А вытянуть сома даже полуметровой величины
проще простого: он ленивый, не то что сазан.
Солнце перед заходом было мутное, словно налитый кровью бычий глаз. Оно
садилось за стенку. С его заходом духоты не убавилось. Ни вечернего тумана в
лугах, ни росяной остуды.
Пока шли селом, Мишко видел: белогрудые ласточки шныряли понизу, у
самой колеи. "К дождю", - подумалось ему. Когда свернули на отаву и пошли,
как у нас говорят, навпростец, комары-кровососы с ходу впивались в плечи и
щиколотки, забивались в нос и уши. Тоже к дождю.
Мишко начал отставать. Ему захотелось до дому, в тополевые сумерки.
Но взялся за гуж - не говори, что не дюж. Пришлось по всем правилам
насаживать гробака, плевать на его жирную спину, забрасывать на середину
протоки леску с крючком, втыкать вишневое удилище в податливый берег.
Темнота навалилась сразу, и такая густая, что даже сому-полуночнику не
разглядеть белого гробака. Сиди и прислушивайся, не ляскает ли удилище по
воде.
По черной коробке неба начали чиркать, треща и ломаясь, молнии. При их
вспышках можно было заметить прижимающийся к противоположному берегу камыш и
фосфорно-белую дрожащую воду.
Мишко, чтобы потом не дразнили "боягузом", безропотно сидел на берегу,
втянув в себя голову, обхватив руками колени. Будь что будет! В его мозгу
гудела назойливая, как комар, думка: "Ну дурень же ты, хлопче, клюнул на
плевую приманку и трусишься теперь, точно заяц. Спал бы сейчас со своим
Петьком на железной койке, как всегда, валетом. Сладко шуршал бы под тобой
набитый соломой матрац. Холодные пальцы ног твоих обдавало бы теплым
ветерком из-под братишкиного носа..."
Рася, заваривший кашу, первым начал ее расхлебывать. Он отыскал
неподалеку копну сыровато-парного сена, позвал Мишка.
Всю ночь грохотало небо, точно на нем черти горох молотили; дождь лил
как из ведра.
Хлопцы наши, вздрагивая по-щенячьи, уснули в сенной духоте. Какая там
рыба! Какие сомы! Только бы дотерпеть до завтра. Завтра взойдет спокойное
солнце. Все живое вылезет на свет из укрытий, зевнет, потянется сладко и
станет думать, как ему жить дальше.
Утреннее небо чище чистого. Облака тумана плывут по земле. Они касаются
твоей груди, и в груди от этого щекотно. В их молочной белизне не различить,
где речка, где удочка. Сомы, видно, давно ушли в свои ночные глубины.
Кому что: одних радует свет, другим он ненавистен.
Мишка свет радует. Ушли сомы - и шут с ними. А мы за удочки и до дому!
Хорошие слова "до дому". Светлые, упругие, как утро.
Мишко долго чешет правой ступней искусанную комарами левую икру.
По-журавлиному стоит на одной ноге, поеживается. Синевато-белесая маечка
плохо согревает его ребристые бока.
Рася побежал к реке, на что-то надеясь. И когда он, как резаный
подсвинок, заверещал: "Е-е-е-е-есть!", у Мишка сердце сначала совсем
заглохло, потом буйно затрепыхалось. В такие минуты йоги становятся легкими