"Владимир Григорьевич Гнеушев, Андрей Лаврентьевич Попутько. Тайна Марухского ледника " - читать интересную книгу автора

А вскоре наш полк перебросили в район Сухуми, поместили в хороших
казармах, и началось наше обучение, по четырнадцати часов в сутки занятия.
Так продолжалось до середины марта сорок второго года, когда начались
налеты фашистских самолетов, и нас рассредоточили по разным местам. Мы снова
много занимались боевой подготовкой, изучали матчасть, рыли траншеи по
берегу Черного моря. Пятнадцатого августа полк получил приказ выступать.
Поздно вечером мы прошли мимо села Захаровки и остановились на ночлег в
долине с редким кустарником. Это был последний наш отдых, а затем двое суток
готовились к боям: получали боеприпасы, лошадей, ишаков, вьючные седла для
них. Получили сухой паек - по нескольку килограммов сухарей, по 800 граммов
селедки и 300 граммов сахара на человека. Нам сказали, что это на десять
суток. Уже через несколько суток припасы кончились, и каждый питался тем,
что находил в лесу и на полянах.
Но еще хуже пришлось нам, когда взошли на лед. Дышать тяжело - воздух
разреженный, холодно, голодно. Ноги у всех потертые. Английских хваленых
ботинок с толстыми подошвами едва хватило на этот переход: кожа подошв была
гнилой, как пробка, и разваливалась на глазах. Многие из нас остались в
одних портянках, так как снабжение в те первые дни еще не было налажено.
Перевал встретил нас сурово. Темно, кругом голые камни, костры не
развести, нет и еды. Шинели и пилотки уже не грели. Выставили караул и стали
коротать время до утра. На другой день нам повезло: какой-то чабан из
местных жителей, фамилии его сейчас не помню, пригнал к нам отару овец,
которую ему чудом удалось спасти от немцев. Он сказал, что при этом погибли
три его товарища.
Нам выдали по килограмму или полтора баранины. Варить или жарить было
негде, ели сырое мясо. Утром первого сентября мы пошли за перевал. Нас,
минометчиков, распределили по подразделениям - по два расчета в каждом.
Ледник перешли уже затемно и расположились на возвышенности - вероятно, на
той самой, где после были найдены наши письма и документы. Немцы не
стреляли, и поначалу мы думали, что их и вообще на этом участке нет.
Но когда рассвело, то обнаружилось, что через лощину от нас, выше по
гребню хребта с красными скалами, находятся их ячейки. Начался бой, в
котором многие товарищи наши погибли, но паники не было, и мы тоже крепко
дали фрицам из минометов и пулеметов. Приготовились даже атаковать их, не
смогли: люди ослабели, а рубеж надо было брать крутой и высокий.
Мы несли потери, а подкреплений с перевала не было, как не было и
продовольствия, и боеприпасов. По-прежнему лежали мы среди голых камней в
своих тонких шинелишках, под которыми было лишь летнее обмундирование. А
дожди со снегом шли каждую ночь. Одним словом, от наступления нам пришлось
отказаться.
Командиром минометного расчета в прикрытии был я. Наводчиком - Семен
Розенберг, веселый и храбрый одесский парень. Заряжающим был грузин
Картозия, а установщиком - химинструктор сержант Тучков. Фамилий стрелков и
пулеметчиков я не помню.
На леднике погибли мои товарищи - Картозия и Розенберг.
По мне начал пристреливаться немецкий пулеметчик. Одна очередь ударила
по краю шинели и по брюкам. Я упал, отлежался, пока внимание его отвлеклось
от меня, потом быстро пробрался по леднику вверх - где ползком, где на
четвереньках, а где и в рост.
Теперь надо снова спуститься ближе к противнику, под большую скалу,