"Татьяна Гнедина. Беглец с чужим временем " - читать интересную книгу автора

ния. Трассен ухмыльнулся, воображая постные лица своих кол-
лег, расписывающихся под приказом о неизменности времени.
- Время нельзя ни с чем путать, - продолжал Зауэр. - Все
эти бредни Эйнштейна о связи между пространством и временем
- самоуверенная и дерзкая провокация в науке.
Речь Зауэра была прервана мелодичным звоном его кармалных
часов. И в тот же момент начали бить университетские часы.
Башня с огромным старинным циферблатом была видна из окна.
- Одновременность, - с удовлетворением произнес Зауэр и,
наклонив голову набок, подкрутил завод. - Одновременность,
Трассен, означает: "в один и тот же момент".
"В один и тот же момент" - вырисовывались перед Трассеном
буквы, написанные профессорским почерком Зауэра на свежевы-
мытой доске. Трассеном овладело тупое безразличие.
- Бесспорно, не правда ли? - спросил Зауэр.
- Бесспорно.
- Ну и ступайте, - сказал Зауэр. - Принимайтесь за дело.
Он положил в жилетный карман часы и взялся за логарифми-
ческую линейку.
- До свиданья. Хайль! - негромко добавил он, приучая себя
к новому приветствию.

СКАЗКА О ТЕОРИИ ОТНОСИТЕЛЬНОСТИ

В университетской библиотеке для Трассена уже приготовили
журналы с грифом "Только для служебного пользования". Это
были материалы знаменитой Наугеймской дискуссии 1922 года,
на которой "дисциплинированный здравый смысл немецких ес-
тествоиспытателей" впервые выступил против эйнштейновской
теории относительности. В этом же сборнике были статьи и са-
мого Эйнштейна. "Для служебного пользования", - читал Трас-
сен на полях через каждые десять страниц. "Проверено".
Трассен встал и, подойдя к окну, стал смотреть на серые
граненые булыжники университетского двора. Пустая, безотрад-
ная мостовая прусского города. Порядок. Равнодушная пустота.
А на столе физические журналы с печатью "Только для служеб-
ного пользования". Статьи по теории относительности.
Черт с ними со всеми! Выпить, что ли, для прояснения моз-
гов? И сделать поскорее это проклятое заключение для Зауэра,
чтобы вернуться к своей теории колебаний. Чистое, ясное де-
ло, и никакой философии. Не получится - можно посчитать сно-
ва. Предложить еще одну формулу. С поправкой. Изящной поп-
равкой Трассена. И снова проверить на опыте. Главное - про-
верить экспериментально, "без всякой философии".
Выйдя из университета, Трассен остановился перед площадью
Оперы. Где-то вдали дрожало марево рекламных огней. Слышался
непрерывный гул огромного города. Трассену нестерпимо захо-
телось туда - в шумный, блестящий, оживленный мир. На Кур-
фюрстендамм. В лучший ресторан, где перед вращающейся дверью
стоит бородатый швейцар, почтительно пропускающий завсегда-