"Всеволод Глуховцев, Андрей Самойлов. Бог сумерек " - читать интересную книгу автора

записи в тетрадях. Вновь усмехнулся. Палыч явно темнил... Почему?
Игорь обернулся. Лампочки на пульте светились ровно, не мигая. А может,
и в самом деле - заменил предохранитель, и все?.. А, черт с ним! Игорь
досадливо поморщился. Начало неприятно давить на левый висок. Значит, скоро
разболится голова, это как пить дать. Черт! Вот уж действительно... Никогда
раньше в жизни своей - ни в детстве, ни в юности, ни потом, в училище, ни
позже, в части - Игорь не знал, что такое головная боль. Она стала донимать
его лишь тогда, когда он вернулся со службы домой и поступил в "Гекату".
Вначале он думал, что это от рваного режима, вообще от напряженки - жизнь в
"Гекате" была не сахар: ночные дежурства, тревоги, облавы, броски по
районам... За те деньги, что платило гекатовское начальство, оно выжимало
своих подчиненных досуха. Но ведь и в роте было не проще, Игорь ко всему
привык, а вот поди ж ты...
Надо сразу ахнуть две штучки анальгина, иначе от этой дряни не
избавишься. Игорь открыл аптечку, оторвал пару таблеток от облатки и
проглотил их без воды. Нет, подумал он, в роте было все-таки не так. Там был
не такой сумасшедший ритм. Он тоже был напряженным, но все же подчиненным
какому-то порядку. И потом, та жизнь вообще была военная, в ней все это
воспринималось и переносилось как должное, потому и легче. А тут...
Игорь оказался в "Гекате" практически сразу после того, как вернулся в
родной город. Куда еще податься бывшему командиру разведвзвода?.. А вот что
касается возвращения, то здесь все было не так очевидно. Старшему лейтенанту
Артемьеву хоть и было куда возвращаться, но не было к кому. Он был сирота.
Родители Игоря погибли в автокатастрофе, когда ему не исполнилось и трех
лет, - он их почти не помнил. Мальчугана взяла к себе тетка - вдовая
бездетная сестра матери - да так и вырастила. Игорь окончил школу, затем
легко поступил в военное училище. Он был спортсменом: занимался самбо,
дзюдо, и там и там дошел до первого разряда. С тем и угодил в разведку.
И стал служить. С теткой они переписывались нечасто, зато регулярно -
примерно по письму в месяц. Каждый год Игорь приезжал в отпуск. Не сказать,
чтобы он испытывал к тетке какие-то особенно теплые чувства... хотя,
наверное, испытывал, но где-то там, в подсознании. А осознал их лишь тогда,
когда она вдруг померла.
Артемьева настигла телеграмма. И стало ясно, что до сих пор у него за
спиной всегда был надежный тыл. А теперь он очутился один-одинешенек:
двадцатисемилетний мужчина, ни кола ни двора; что же, так и мотаться теперь
всю жизнь по казармам да гарнизонам?..
Похороны и поминки промчались мимо него как в полусне: лица, лица,
множество каких-то незнакомых, не запомнившихся людей, они мельтешили перед
ним, говорили, плакали, обнимали - и вдруг все схлынули, и Артемьев оказался
в пустой квартире. Он походил по ней, остановился на кухне у окна и долго
смотрел на весенний сырой двор с грязным, не дотаявшим снегом. В этот миг
Игорь понял, что вернулся домой. Это ощущение, как родник, возникло где-то
на дне его высохшей, опустошенной души, усилилось, заполнило ее и
выплеснулось наружу. Внутри словно что-то сломалось или, наоборот, встало на
место, и Игорь заплакал; уткнувшись лбом в прохладное оконное стекло.
Он поехал в часть с твердым намерением добиться увольнения. Оказалось,
что сделать это гораздо легче, чем он думал. Только что окончилась первая
чеченская кампания, и начался массовый исход из армии боевых офицеров,
считавших Хасавюртский мир позорным поражением. Так что Игорь оказался одним