"Всеволод Глуховцев. Полнолуние " - читать интересную книгу автора

открытого окна кто другой, возможно, и взгрустнул бы, но капитан Зимин был
не таков. Он не грустил. Докурив, он выбросил окурок на улицу, закрыл окно и
подошел к небольшому настенному зеркалу.
Он любил свою наружность и был с ней щепетилен. Считал почему-то, что
похож на англичанина. Кто его знает, может, и правда, похож. Волосы прямые
темно-русые, лицо худощавое, нос прямой, подбородок твердый, глаза серые.
Увидевши себя в зеркале, чуть прищурился, сообщая лицу выражение суховатой
корректности. Повернул голову на полоборота вправо, бесясь на отражение. И
тут заметил на подбородке прыщик. Нахмурясь, он торопливо подошел к двери,
запер ее и воротился к зеркалу. Приблизившись вплотную и выпятив челюсть,
довольно долго изучал ситуацию, пока не убедился с огорчением, что выдавить
не получится: рано. Придется малость обождать... Отступив назад, он
принагнул голову, осматривая прическу, средним пальцем левой руки
аккуратненько подрихтовал пробор (со стороны могло показаться, что капитан
давит ногтем вшей), подрепетировал ледяную улыбку и остался доволен.
Отомкнул дверь и уселся за стол, достав из сейфа рабочий блокнот.
Раскрыв его на текущей странице и взяв ручку, Зимин подчеркнул жирной
линией коротенькую надпись. Надпись эта заключала в себе следующее:
"Раскатов -?". Имелся в виду тот самый рядовой Раскатов, один из трех бойцов
стрелково-караульной роты. Поджав в раздумье губы, капитан постучал ручкой
по столешнице.
Вчера поздним вечером у него состоялся разговор с агентом. Сеть
информаторов, задействованных начальником особого отдела в различных
подразделениях бригады, была небольшой, но эффективной - Зимин был в курсе
практически всех подробностей солдатской жизни. Достоверность данных им
перепроверялась, ни один из завербованных не знал об остальных, встречи и
передача сведений отличались сугубой конспиративностью. Такой была и встреча
с рядовым второго взвода СКР Левашовым, назначенным в караул часовым на
третий пост - самый глухой, вдоль самой удаленной, южной стороны периметр,
где на колючку внешнего ограждения плотно напирал угрюмый еловый бор.
Левашов был в третьей смене, с двадцати двух до полуночи, и по
предварительной договоренности рандеву должно было состояться без четверти
одиннадцать у пожарного водоема - небольшого, полного тины и головастиков
пруда.
Зимин отлично знал окрестности военного городка и по карте, и живьем:
он, хотя и был чистый горожанин, любил блуждать по лесу. Манили едва
заметные тропки, ведущие неведомо куда, тревожные вскрики птиц и запах хвои,
тихо журчащие родники и крохотные странные озерца с темною водой... И под
предлогом изучения подходов к части и выяснения уязвимых позиций в
ограждении, капитан отправлялся бродить по нехоженому молчаливому царству,
не замечая непогод, не спеша никуда, глубоко, с наслаждением дыша
березово-еловым настоем. По натуре своей он вряд ли мог вполне оценить
приглушенную, не всякому открытую прелесть северной лесной страны, но что-то
звало, что-то неясно касалось его нетрепетного сердца: над пиками елей текли
облака, и ветер непонятно говорил о чем-то, и он был здесь совершенно один,
бесшумный, точно призрак, скользящий меж стволов, и не хотелось уходить
отсюда, хотелось раствориться в вечном этом сумраке, слиться навсегда с этим
прекрасным, чистым и суровым миром.
Он подъехал на своей "шестерке"; свернув с лесной дороги на заранее
присмотренную крохотную полянку, заглушил мотор и выключил все огни.