"Всеволод Глуховцев. Полнолуние " - читать интересную книгу автора

надумал. Налил себе еще чаю. Все одно: Белов... его странное поведение...
азербайджанцы... Джалилов... наркота... где ее можно хранить?.. а черт-те
знает, где... в гараже?.. м-м... в казарме... нет, не похоже... непонятно...
а может, в пожарной части? На вышке. На пожарной вышке!
Здесь мысль сработала, подобно колесу, нашедшему в грязи зацепку
твердой почвы. На пожарной вышке! Зимин хватил едва не полстакана чаю,
обжегшись. Пожарная вышка - полузаброшенная, подгнившие деревянные лестницы,
выбитые окна, мусор на площадках... ветер шастает по этажам, нежилой затхлый
привкус вечной сырости. Такими в романах изображаются места обитания
привидений. И в таком месте вполне можно соорудить тайник. Никто не
догадается.
Он допил свой чай и встал. Он верил в интуицию.
Идея тайника на вышке захватила его, и первая волна азарта воплотилась
в сдержанно медленный проход по комнате - задумчивый взгляд в пол, руки в
карманах... Так. Стоп. Поворот кругом. Та-ак... С начальником пожарной
команды?.. Нет. Он дурак. Тогда... тогда Свиридов... Ага... Только разговор
с ним надо будет построить вот как...
И тут необъяснимо неожиданно и поразительно ярко Зимин вспомнил
рядового Раскатова, и это воспоминание вмиг отшвырнуло и Свиридова, и
тайник, и все проблемы с марафетом: капитан замер, как стоял - руки в
брюках, приподнявшись на носки. Постоял так несколько секунд и опустился на
всю ступню.
Он совершенно отчетливо увидел разговор в караульном помещении.
"Караульный бодрствующей смены рядовой Раскатов..." Да. Высокий, чуть пониже
Зимина, парень сухощавого, но крепкого сложения, широкие плечи...
Темно-русые прямые волосы, лицо слегка скуластое, губы плотно сжаты, взгляд
непонятный... непонятный потому, что глаза глубоко посажены, а брови густые,
почти сросшиеся на переносице, темные... ага... Разговор пустяковый:
обязанности часового, табель постам... все это, конечно, малый знал
наизусть, от зубов отскакивало, но какое-то... какое-то все же впечатление
было такое, что держался он не то чтобы сухо... но как-то отстранение...
или, лучше сказать, настороженно, с какой-то внутренней защитой, не желая
подпускать собеседника поближе.
Да. Это было именно так. Зимин уверен был, что не ошибся: он считал
себя знатоком душ человеческих и полагал, что понимает и запоминает оттенки
чужих настроений. И он всегда стремился дать объяснение всяческим
психологическим эффектам, считая это своей прямой профессиональной
обязанностью, и бывал очень доволен, когда находил такое объяснение быстро и
изящно. Вот и сейчас, держа перед умственным взором замкнутое лицо
Раскатова, вторым строем мысли он тут же набросал схему озарения: пытался
вспомнить этого бойца, но безуспешно... и все ушло в подсознание, которое
работало, работало, и вот сработало - и вбросило находку в сознание.
Так-так... А личико-то, действительно, у парня было того... явно он не
хотел контакта, явно отгораживался. Причина-то, конечно, может быть любой,
любой может быть, но факт - вот он, налицо... на лице, точнее говоря. Ну, а
причину выясним. Не сразу, возможно, но выясним... Вот сейчас мы и начнем ее
выяснять, часика через полтора и приступим. Зимин прикурил. Ближайшее
будущее стало четким. Он любил такую перспективную определенность с
ожидаемым плюсовым результатом.
В половине двенадцатого он начал сборы. Поменял подшиву на воротнике