"Владислав Глинка. Пушкин и Военная галерея Зимнего дворца" - читать интересную книгу автора

Отметим, что в числе друзей великого поэта более 10 лет была любимая
дочь М. И. Кутузова, вдова генерала и дипломата, Елизавета Михайловна
Хитрово.
В семье Хитрово хранились многочисленные реликвии, связанные с памятью
великого полководца, которые, несомненно, видел часто посещавший ее Пушкин.
Среди этих предметов были, например, карманные часы фельдмаршала, которыми
он пользовался в день Бородинской битвы. Вероятно, из уст своей приятельницы
Пушкин слышал немало семейных преданий и рассказов о ее покойном отце.
Характеризуя отношения Е. М. Хитрово к ее друзьям, среди которых кроме
Пушкина были Жуковский, Гоголь и другие, П. А. Вяземский писал: "В числе
сердечных качеств, отличавших Е. М. Хитрово, едва ли не первое место должно
занять, что она была неизменный, твердый, безусловный друг друзей своих.
Друзей своих любить немудрено; но в ней дружба возвышалась до степени
доблести. Где и когда нужно было, она за них ратовала, отстаивала их, не
жалея себя, не опасаясь за себя неблагоприятных последствий..."
После смерти Пушкина Е. М. Хитрово решительно стала в первые ряды
защитников памяти поэта от великосветских нареканий, пересудов и поношений.
Она горько оплакала своего знаменитого друга, в котором лишь очень немногие
женщины ее общества видели славу и гордость России.
Перейдем теперь к стихотворению "Полководец", посвященному памяти
Михаила Богдановича Барклая-де-Толли. Оно написано весной 1835 года под
впечатлением портрета, находящегося в Военной галерее. Опуская уже
приведенную нами часть, содержащую описание галереи, обратимся к строкам,
относящимся непосредственно к Барклаю:

Но в сей толпе суровой
Один меня влечет всех больше. С думой новой
Всегда остановлюсь пред ним - и не свожу
С него моих очей. Чем долее гляжу,
Тем более томим я грустию тяжелой.
Он писан во весь рост. Чело, как череп голый,
Высоко лоснится, и, мнится, залегла
Там грусть великая. Кругом - густая мгла;
За ним - военный стан. Спокойный и угрюмый,
Он, кажется, глядит с презрительною думой.
Свою ли точно мысль художник обнажил,
Когда он таковым его изобразил,
Или невольное то было вдохновенье, -
Но Доу дал ему такое выраженье.

О вождь несчастливый! Суров был жребий твой:
Всё в жертву ты принес земле тебе чужой.
Непроницаемый для взгляда черни дикой,
В молчаньи шел один ты с мыслию великой,
И, в имени твоем звук чуждый невзлюбя,
Своими криками преследуя тебя,
Народ, таинственно спасаемый тобою,
Ругался над твоей священной сединою.
И тот, чей острый ум тебя и постигал,
В угоду им тебя лукаво порицал...