"Владислав Глинка. Пушкин и Военная галерея Зимнего дворца" - читать интересную книгу автора

Явись, вдохни восторг и рвенье
Полкам, оставленным тобой!

Явись и дланию своей
Нам укажи в толпе вождей,
Кто твой наследник, твой избранный!
Но храм - в молчанье погружен,
И тих твоей могилы бранной
Невозмутимый, вечный сон...

Следует отметить, что две последние строфы, говорящие о тревожных
настроениях Пушкина в 1831 году, о его недоверии к военным сподвижникам
Николая I, при жизни поэта не печатались. А предшествующие строфы стали
известны широкой публике только в 1836 году, когда в связи с опубликованием
стихотворения "Полководец" на Пушкина посыпались упреки в недооценке роли
Кутузова в Отечественной войне. Тогда в 4-м томе издававшегося им журнала
"Современник" поэт поместил "Объяснение", в котором раскрыл свое отношение к
действиям покойного фельдмаршала и привел первые три строфы стихотворения
"Перед гробницею святой...". В этом "Объяснении" читаем:
"Слава Кутузова неразрывно соединена со славою России, с памятью о
величайшем событии новейшей истории. Его титло: Спаситель России; его
памятник: скала святой Елены! Имя его не только священно для нас, но не
должны ли мы еще радоваться, мы, русские, что оно звучит русским звуком?
И мог ли Барклай-де-Толли совершить им начатое поприще? Мог ли он
остановиться и предложить сражение у курганов Бородина? Мог ли он после
ужасной битвы, где равен был неравный спор, отдать Москву Наполеону и стать
в бездействии на равнинах Тарутинских? Нет! (Не говорю уже о превосходстве
военного гения). Один Кутузов мог предложить Бородинское сражение; один
Кутузов мог отдать Москву неприятелю, один Кутузов мог оставаться в этом
мудром, деятельном бездействии, усыпляя Наполеона на пожарище Москвы и
выжидая роковой минуты: ибо Кутузов один облечен был в народную
доверенность, которую так чудно он оправдал!..
Слава Кутузова не имеет нужды в похвале чьей бы то ни было, а мнение
стихотворца не может ни возвысить, ни унизить того, кто низложил Наполеона и
вознес Россию на ту степень, на которой сна явилась в 1813 году".
Мы видим, что в своем "Объяснении" Пушкин едва ли не первый в нашей
литературе, задолго до Л. Н. Толстого, отметил "народную доверенность",
которой пользовался в 1812 году Кутузов, подчеркнул, что он был подлинно
народным военачальником, смело обрисовал его как гениального полководца.
Полководческий гений Кутузова проявился, разумеется, ярче всего в
руководстве борьбой русского народа с полчищами французских захватчиков во
время Отечественной войны. Но Пушкин, как и все современники, знал также и
другие, более ранние, замечательные боевые дела Кутузова, подготовившие его
к сложной и ответственной роли главнокомандующего всеми вооруженными силами
России в 1812 году. Бывая в Военной галерее, смотря на портрет Кутузова,
занимавший в ней, как и сейчас, одно из центральных мест, поэт, по всей
вероятности, вспоминал наиболее прославившие седого полководца кампании 1805
и 1811 годов, когда Кутузов был поставлен в чрезвычайно трудные условия и
оба раза разрешил задачу с удивительным искусством.
Так как эти кампании гораздо менее известны, чем деятельность Кутузова