"Владислав Глинка. Пушкин и Военная галерея Зимнего дворца" - читать интересную книгу автора

Общества. Дошедшая до нас опись имущества Полякова говорит о крайней его
нищете. Вероятно в связи с несоблюдением каких-то формальностей, аттестат на
звание свободного художника, документ, который несомненно мог доставить
умирающему Полякову большую радость, так и не был ему выдан, хотя лежал
готовым в канцелярии Академии более полугода.
По поводу творчества Полякова еще недавно высказывалось мнение, что он
был талантливым и зрелым мастером и будто бы многие прекрасные портреты
Военной галереи писаны им, а не Доу. Такое утверждение явно ошибочно.
Подписные работы Полякова, исполненные им до поступления в мастерскую Доу и
во время первых лет пребывания в ней, хранящиеся ныне в фондах Костромского
областного музея изобразительных искусств, говорят о весьма скромном его
даровании. Все эти портреты, изображающие многочисленных членов семьи
генерала Корнилова, при очевидной правдивости и некоторой выразительности,
очень однообразны, тусклы по цвету и слабы в области анатомии - в строении
плеч, рук, пропорциях тел и т. д. Глядя на ранние работы Полякова, мы имеем
право сказать, что он мог бы стать хорошим художником, не попади, на свое
несчастье, двадцати одного года от роду в кабалу к Доу. Здесь он потерял и
то немногое, чего достиг в Костроме, учась в юности у посредственного
художника Поплавского.
Трагедия Полякова не в том, что Доу выдавал его оригинальные, якобы
отличные работы за свои, чего никогда не было, а в том, что бесконечное
копирование чужого рисунка, движений чужой кисти, цвета, увиденного чужим
глазом, копирование по четырнадцать и более часов в сутки, продолжавшееся в
течение шести лет, убило в крепостном живописце индивидуальное творческое
начало, приучило его к штампу, от которого он уже никогда не мог отойти. Это
трагедия, и она для художника куда страшнее, чем необходимость творить под
чужим именем, но все же творить. Подобная работа для молодого живописца -
неизбежная творческая смерть.
Если бы Доу хоть один портрет, исполненный Поляковым с натуры, выдал за
свое произведение, то, конечно, современники, и прежде всего Свиньин, не
преминули бы заговорить об этом. Написал бы об этом и сам Поляков в жалобе
на тяжкую жизнь и работу у Доу. Нет, такого не было. Да и не нужно было
англичанину идти в данном случае на обман. Пока он создавал себе имя, он
работал один. Тогда им были написаны отличные портреты Сухтелена, Витта,
Ланже-рона, Юзефовича и многих других. И дальше, уже имея помощников, Доу
делал те портреты, которые должны были находиться в галерее на виду, а
Полякову и Голике, как мы уже говорили, поручал писать копии с изображений
умерших или безвыездно живших в провинции генералов.
Судьба Голике сложилась вполне благополучно. Он был человеком
свободным, и это не давало Доу возможности заставить его нести такую же
тяжкую живописную барщину, в которой зачах Поляков. После отъезда
английского художника из России Голике поступил в Академию художеств и
окончил ее в 1832 году. До конца жизни (1848) он работал в Петербурге как
второстепенный портретист, получая порой выгодные заказы. Но и на Голике
многолетнее копирование в доме Буланта наложило свою печать, которую не
могла изгладить Академия. В 1834 году он написал автопортрет с семьей и
покойным уже Доу, произведение, в котором только лица в какой-то степени
удались художнику. Выполнение этого портрета свидетельствует о том, что
Голике, очевидно, не питал неприязненных чувств к своему патрону. Созданный
им облик Доу, вероятно, соответствует натуре: перед нами холодный, волевой