"Римма Глебова. Мистические истории " - читать интересную книгу авторатетки и дядьки, разболтанные племянники и племянницы с их то и дело
меняющимися женами и мужьями - увольте, ни за что, дело касается только самых близких, без которых вопрос не решить, вернее, не решить без их согласия. Конечно, он не пригласил ни свою дочь, ни Арика - шестнадцатилетнего сына Рона, парень учится в колледже в другом городе, да и несовершеннолетние они оба. Он сам бы решил вопрос, и быстро, но у него нет права, и брат, и двоюродные сестры - члены Компании, они деньги немалые в нее вложили. Ну не глупость ли - продолжать платить неизвестно за что! А кто дальше платить должен? Ну да, эту почетную обязанность они уступят ему, как старшему, уж тут без сомнения! - Что-то я не поняла! Дедушка жив, что ли? - громко и изумленно воскликнула Эля, вылезая вдруг из-за спинки кресла матери. Давид поморщился. Ну предупреждал же Эмму, сказал определенно, что не стоит пускать сюда дочку, все равно не ей решать такую проблему, она еще в куклы играет, в пятнадцать лет сущее дитя. Эмма, обернувшись, цыкнула на нее, и Эля исчезла за креслом. Теперь не гнать же при всех, неудобно, пусть уж сидит там, решил Давид, но с осуждением посмотрел на жену. Перевел взгляд на брата. Рон, Рони - как его называли с детства и до сих пор, поскольку он младший сын - заметно располнел за последнее время и, несмотря на свои тридцать семь лет, уже обзавелся брюшком, вторым подбородком и заметной лысинкой на макушке. Он лениво развалился в кресле и с обычной ленцой в голосе всегдашним тоном избалованного мальчишки - даже голос у него был тонкий, как бы сохранившийся с детства, недоверчиво сказал, растягивая слова: была-а рассчитана на пятьдесят л-е-ет, а прошло только три-и-дцать четы-ыре... - Инфляция... Все за прошедшие годы подорожало, и медицинские услуги крионического депозитария тоже, естественно, - спокойно ответил Давид, но внутри начиная злиться. "Папа". Да Рон совсем не помнит отца, три года ему было, когда "папу" заморозили. А он, поскольку старше на пять лет, отца помнит. И помнит, как тот мучился. Отец, начитавшись про новейшие технологии, решил, что через пятьдесят лет обязательно найдут лекарство от его болезни, от которой он уже умирал, а умирать не хотел, кто же в сорок четыре года лет захочет умирать. И в девяносто не хотят, и в восемьдесят... Давид покосился на мать. Сейчас ей семьдесят восемь. Они с отцом ровесники. Но она уже одряхлела. Если отец... если отец вдруг вернется... хотя этого не может быть. Но если вдруг... Ему-то не будет семьдесят семь... Ему будет сорок четыре, как и было... Эта мысль Давида очень поразила. За два дня она ни разу не пришла ему в голову. Он думал только о том, где взять лишние деньги - как будто они когда-нибудь бывают лишними - и каким образом они сложатся с Роном, ну и с матерью, если она сумеет проблему понять, чтобы оплачивать дальнейшее "пребывание" отца в клинике. У матери есть приличные деньги, но она много не даст - дом престарелых очень дорогой, высокого уровня, она сама платит за себя, и говорит, что собирается жить еще долго. Слава Богу, что хоть она не сидит на шее у семьи, мать всегда была состоятельной и независимой, все свое богатство получила еще в юности в наследство от скончавшегося папы-миллионера. Да и сестры двоюродные должны что-нибудь дать, они в |
|
|