"Теодор Гладков, Лука Кизя. Ковпак ("Жизнь замечательных людей" #524) " - читать интересную книгу автора

площадь. Толпа собралась огромная - до десяти тысяч человек. Трибуну
соорудить не успели, вместо нее поставили посреди площади обычный
крестьянский воз. Первым на "трибуну" поднялся, а вернее взобрался, Бородай.
По обычаю скинул с головы видавшую виды солдатскую папаху и поклонился
народу.
На площади сразу воцарилась тишина.
- Люди! Товарищи! Прошу всех вас, пусть никто и слова не пропустит из
того, что услышит здесь, потому что такое один только раз бывает, с тех пор,
как мир стоит, еще не было...
Комиссар говорил о революции, о партии большевиков, о Ленине, о мире, о
земле. Закончил - словно бомбу взорвал на площади;
- Так вот, мужики, поручено мне Советской нашей властью объявить здесь,
в Котельве, объявить вам, трудящемуся люду в слободе, что по декрету,
принятому Советской властью, от сегодняшнего дня вся земля пахотная, да
угодья, да все прочее отныне есть добро общее, наше, народное. А потому мы,
как хозяевам и положено, должны беречь это добро, как свои глаза.
Закончив свою речь, Бородай передал слово Сидору Ковпаку, который
избран уже был председателем земельной комиссии. Сидор тоже обнажил голову
перед народом и постоял так некоторое время молча, держа в прижатой к поясу
руке армейский свой картуз, хоть и с облупившимся от холодов и зноя
козырьком, но удивительно сохранившийся, по-крестьянски хозяйственно
береженный. Очень волновался Сидор, не оттого, что стоял на виду тысяч
людей, но от сознания высокой ответственности за каждое свое слово...
Речь его была короткой. Он просто предложил: немедля наделить землею,
инвентарем и тяглом самых горемычных в слободе - вдов и сирот. Следом за
ними - всех остальных, как велит закон.
Площадь заклокотала. Множество голосов слилось в единый гул. Ковпак
стоял на возу твердо, уверенно, внешне спокойный. Но на душе у него было
тревожно:
"А потрафлю ли целой Котельве? Все ли так смогу, как люди хотят?"
Многие годы спустя Сидор Артемьевич не раз возвращался к тому бурному дню,
когда он впервые понял в полной мере, что это такое, когда весь спрос - с
тебя, а иначе - зачем ты нужен?
И через сорок лет темнели гневом глаза старика, когда он вспоминал то,
что из головы не выкинешь, А произошло тогда, в частности, вот что.
Волостному ревкому, избранному после разгона "общественного комитета",
нужны, конечно, были и грамотные люди. Вот почему и доверила слободская
беднота учителю Федченко быть одним из членов ревкома. Тому самому Федченко,
который некогда директорствовал в школе, где одолевал грамоту и подросток
Сидор Ковпак.
С той далекой поры и запомнился ему этот в общем-то неплохой человек,
простого люда не чуравшийся, чем мог помогавший голытьбе. Не знали еще люди,
что этот сельский интеллигент был им все-таки чужой, потому что не порвал
всех нитей, привязавших его к имущим классам, потому что в глубине души он в
народ не верил...
Когда Федченко взял слово, его поначалу слушали внимательно и
уважительно, но чем дольше он говорил, тем мрачнее становились люди...
Федченко был меньшевиком-соглашателем, и это определило его позицию. Он
признавал, что землю у помещиков и кулаков надо отобрать, спору нет, но вот
делить пока нельзя, не сумеет народ это сделать как следует. Другое дело,