"Виталий Гладкий. По следу змеи" - читать интересную книгу автора

- У пана есть разговор ко мне?
- Есть.
- То пан может назвать себя?
- Сахно Алексей Иванович.
- Не ведам... У пана есть документ?
- Прошу.
- Збышек! Ходзь ту! Возьми паспорт. Пшепрашем, у пана есть пистоль?
- Нет. Только "перышко".
- Бардзо добже. Отдайте Збышеку - у меня такой закон, - картинно развел
руками со своей неизменной улыбкой папа Страх. - Что вы хотите мне сказать?
- Только наедине.
- У меня нет секретов от моих друзей.
- А у меня есть, - решив брать быка за рога, развязно сказал Бикезин,
внимательно наблюдая за реакцией папы Стаха.
И не ошибся - глаза старика на какой-то миг осветились изнутри опасными
искорками, придав ему сходство со старым опытным котом, который играет с
глупой молодой мышью, не ведающей что у мягкой лапы есть огромные когти. Но
только на миг - снисходительная улыбка снова засияла среди морщин.
- О-о, пан умеет шутить. Но он в гостях, а хозяин здесь я...
В это время вошел Збышек и что-то шепнул на ухо Чаплинскому. Тот
перестал улыбаться, надменно посмотрел на Бикезина, взял из рук Збышека
паспорт капитана и положил на стол.
- Вы не знаете, с кем имеете дело! Это "липа"! Пан из уголовки?
- Пан из лагеря, - в тон Чаплинскому ответил Бикезин и, не спрашивая
разрешения, закурил.
Краем глаза он заметил, как насторожились Бант и Тютя, которые стояли
чуть поодаль, за спиной капитана. Ухмыльнувшись в их сторону, Бикезин встал,
молча распахнул пиджак и вывернул все карманы.
- Шмон будет? Нет? Лады... - и снова уселся в кресло. - Да, пан
Чаплинский, "липа"! Но я приехал не за новой "ксивой", мне ее нарисуют и без
вас. Я имею разговор к Адвокату, притом тет-а-тет - как любили говорить
лондонские денди с парижскими марухами. Вопросы есть?
- Добже... - подумав, сказал папа Стах и указал своим подручным на
дверь.
Некоторое время после их ухода Чаплинский и Бикезин пристально смотрели
в глаза друг другу: один - с маской невозмутимого спокойствия и
настороженностью хищника, готового к прыжку, другой - с бесшабашной
наглостью человека, уверенного в себе.
- Слушаю пана, - не выдержав затянувшейся паузы, сказал Чаплинский,
поудобнее устраиваясь в кресле.
- Я хотел передать привет пану Чаплинскому от пана Ковальчука... -
многозначительно прищурив глаза, Бикезин снова принялся раскуривать
очередную сигарету.
Какое-то время казалось, что до Чаплинского не дошел смысл сказанного -
он все так же молча сидел, развалившись в кресле с едва приметной улыбкой,
которая затаилась в густых усах. Затем его глаза потускнели, засуетились;
папа Стах съежился, совершенно утонув среди мягких кресельных подушек.
Элегантный костюм вдруг покрылся складками, под которыми сразу обозначилось
тщедушное тело дряхлого старика. Беззвучно пожевав губами, он попытался
улыбнуться и спросил, слегка запинаясь: