"Виталий Гладкий. Архивных сведений не имеется" - читать интересную книгу автораколоколов, снежные заносы. И серые лежалые шинели со складов Главного
интендантского управления его императорского величества, которые дождались своего часа и запрудили перроны вокзалов. Питер. Невский проспект. Полночь. Крепкий морозец обжигает скулы, забирается под мундир. "Господин военный, вам не скучно?" "Господин хороший, ну куда же вы, идите к нам. Ха-ха-ха!" Забыться, раствориться в темноте, излить свою боль, свою горечь... Кому? И зачем... Все. Все кончено... Военно-полевой суд. Отупляющее безразличие, каменные скулы, невидящий взгляд. "...И лишил жизни барона фон Типпельскирха посредством двух выстрелов из огнестрельного оружия, сиречь пистолета системы "браунинг", - скрипучий въедливый дискант судьи с трудом пробился сквозь глухие стены подсознания, и стон вырывается из груди помимо его воли: "Ах, Александра! Что же ты натворила?! Я не сожалею ни о чем, я убил бы его снова... Он ласкал твои волосы, целовал твои губы, твои глаза... Твои глаза! Как ты могла?! Я не проклинаю тебя, у меня нет ненависти к тебе, но моя любовь угасла, осыпалась пеплом на сердце. Только огонь в груди... горит... еще. Горит, выжигая незаживающие раны..." Молитвами и помощью святого старца Григория Распутина смертную казнь заменили каторгой; императрица лично соизволила поинтересоваться судьбой боевого офицера... Имение матери, которая, вопреки сыну, обивала пороги приемных великого князя, княжны Анастасии и кельи Распутина, пополнило реестр приобретений бывшего конокрада Гришки. "Посторонись! Ходу наддай!" Клак-клак-клак... Вереница кандальников, угрюмых, обросших, выползает на Сибирский тракт из очередной ночлежки - полуразваленного барака на семи ветрах - и исчезает в густом тумане. Его вахмистр, начальник конвоя, снизошел к страданиям неразговорчивого "полублагородия", как окрестили опального графа конвоиры. По весне вместе с тремя товарищами он бежал из подземного рудника - перспективе сгнить заживо в душных и смрадных норах предпочел смерть на воле... По совету более опытного политкаторжанина Василия Петухова бежали по звериным тропам, в глухомань, к далекому и страшному своей неизвестностью Северо-Восточному морю, откуда беглецы хотели перебраться в Америку, а затем в Россию - там назревали события, в которых его товарищи по побегу мечтали непременно принять участие. И только ему было безразлично, куда бежать, - кто его ждал в России? Лишь бы подальше от отупляющего животного существования. Дошли он и Василий, коренной уралец. Два их товарища не выдержали тягот пути: один, больной туберкулезом, чтобы не быть обузой остальным, ночью ушел с привала в лесную чащобу, где его и разыскали после двухдневных поисков, холодного и недвижимого; второго подвело сердце. Василий нанялся матросом на американскую торговую шхуну фирмы "Свенсон и К ". А он остался на Колыме - пусть окраина, но все же земли русской... К утру, как это изредка бывает среди лета в колымской тайге, пошел снег, теплый и пушистый. 4 |
|
|