"Виталий Гладкий. Архивных сведений не имеется" - читать интересную книгу автора

- Раджа - это король московских валютчиков! Вот!
- Да-а, ну и Янчик...
- Все, Боря, бегу к шефу! Ну и закрутится теперь карусель...


21

Ульвургын покрикивает на собак, и упряжка, набирая ход, мчится по
первому снегу у самой кромки морского прибоя. Снег еще не успел слежаться;
невесомый, пушистый и белоснежный, как лебяжий пух, он покорно ложится на
полозья нарт, которые безжалостно кромсают его белизну, оставляя позади
серые глянцевые бороздки.
Ульвургыну весело. Ему хочется петь, но встречный ветер бросает в лицо
снежинки, и каюр только довольно смеется: сегодня наконец сбылась его
мечта - в нартах лежит новенький винчестер и патроны к нему.
Ульвургын уже не молод, однако он до сих пор лучший охотник в стойбище.
А что за охотник без хорошего безотказного оружия? Долго Ульвургын собирал
шкурки песцов и горностаев, чтобы сторговать себе в фактории американца
Олафа Свенсона винчестер. Сколько плиток чая, сколько муки, сахара и соли
можно было выменять за эти меха, но Ульвургын стоически преодолел искушение
и теперь радуется своему приобретению, как маленький умка, который впервые в
своей жизни вылез из берлоги.
Неожиданно каюр схватил остол и воткнул его с размаху между полозьев
нарт; собаки в азарте рванули раз, другой, затем смешались в кучу и с
яростным лаем и рыком сцепились друг с дружкой.
Но Ульвургын и не подумал восстановить мир и порядок в упряжке:
вытаращив глаза, он с удивлением уставился на человека в изодранной меховой
парке, который, казалось, вынырнул из-под снега на его пути. Человек стоял
молча, слегка пошатываясь, и смотрел куда-то поверх головы каюра. И это был
человек с белой кожей.
"Может, он напился той воды, которая веселит?" - подумал Ульвургын. При
особо удачных сделках помощник Свенсона, рыжий Макларен, который заправлял
делами фактории, угощал охотников-чукчей такой водой; она хранилась у него в
металлических запаянных банках и стоила очень дорого. Но присмотревшись,
заметил то, что на первых порах упустил из виду: чуть поодаль, за пригорком,
стояли нарты, в которые было запряжено всего четыре отощавших пса; они
лежали на снегу обессилевшие, тяжело дыша, безучастные ко всему.
А их хозяин был вовсе не пьян, только голодный, обмороженный и
смертельно уставший...
В яранге Ульвургына тепло и уютно. Сам каюр сидит у входа на оленьих
шкурах, сложенных стопкой, и неторопливо курит трубку. Посреди яранги горит
костер; в котелке, подвешенном на длинной палке с крюком на конце, варится
оленина; ленивый дым медленно уползает через отверстие в конусообразной
крыше.
Жена каюра, толстая Рынтынэ, чинит одежду, ловко орудуя костяной
проколкой. Возле нее примостилась дочь, совсем еще юная Вуквуна, первая
красавица в стойбище; она чему-то улыбается, изредка украдкой посматривая в
сторону гостя, белого господина, который, укутавшись в меха, спит, чуть
слышно посапывая. Ульвургын тоже время от времени бросает на него взгляд,
при этом, замечая улыбку Вуквуны, хмурится - ему не нравится легкомысленное