"Виталий Гладкий. Ликвидатор" - читать интересную книгу автора

спрятаться за спины взрослых. Такой вкусной воды я не пил никогда. Я глотал
ее, захлебываясь и обливая грудь, и мне казалось, что ледяная влага через
желудок просачивается в кровь, мышцы, во все поры тела, и я, будто завядший
под палящим солнцем росток, выпрямляюсь, крепчаю, наливаюсь силой и
энергией. - Спасибо, - благодарно кивнул я старику и отставил пустой кувшин
в сторону. - Кто вы? Похоже, моя вежливость пришлась по вкусу окружавшим
меня людям, и они одобрительно загудели. Шафрановый старец, конечно, не
понял вопрос, лишь улыбнулся в ответ, но, когда я попытался встать на ноги,
он вдруг что-то сердито залопотал и жестом показал - ложись и не двигайся,
отдыхай. Впрочем, и без подсказки я сообразил, что поднять меня можно разве
только краном: ноги были непослушные, словно чужие, а тело стало как
чугунная чушка, внутри которой угнездилась незатихающая боль. Мне подложили
кучу замызганных подушек и в таком полусидячем положении подали чашку с
горячей похлебкой. И только тогда я понял, насколько проголодался, - урча,
словно подзаборный пес, я жадно глотал подозрительное на вид варево, где
изредка попадались крохотные кусочки чего-то похожего на сильно вываренное
мясо. От одной чашки я не насытился, но в ответ на мою немую просьбу о
добавке старик решительно покрутил головой - нельзя. Я не стал настаивать,
сознавая его правоту, - похоже, я долго голодал, если судить по выпирающим
ребрам, и излишек еды будет просто вреден. Окружавшие меня любопытствующие
вскоре разошлись по своим делам, и возле моего ложа остался только старик,
девчушка, которая подала мне кувшин, - наверное его внучка - и плосколицый,
добродушный на вид толстяк ростом с ноготок. Изредка поглядывая в мою
сторону, он старательно полировал тряпкой объемистое деревянное тулово
барабана, похожего на бочку (только обтянутую сверху кожей) и водруженного
на козлы. Видимо, этот старинный музыкальный инструмент выполнял какие-то
ритуальные функции. Его потемневшую от времени основу сплошь покрывала тонко
выполненная резьба - сценки из неведомой мне жизни, большей частью
изображения сплетенных человеческих тел, которые, похоже, сцепились в
обычной драке, и фигурки фантастических зверей и птиц. После еды я впал в
состояние полудремы с открытыми глазами, и картинки окружающей природы и
быта деревни медленно проплывали передо мной, будто лебеди на зорьке по еще
сонному пруду. Почему деревни? А каким словом можно назвать около двух
десятков невзрачных хижин, слепленных черт знает из чего (в том числе и из
веток), крытых то ли соломой, то ли тростником и скученных на пятачке
размером в половину футбольного поля? Стойбищем? Впрочем, этот вопрос меня
не мучил. В голове не было ни одной мысли, а глаза больше напоминали
бесстрастный объектив телекамеры, нежели живой человеческий орган. Я просто
смотрел... Вокруг деревни высился лес. Видимо, селение находилось высоко в
горах, потому что обычно стройные сосны здесь были низкорослы, прихотливо
скрючены, с перекрученными ветвями, будто они, переболев падучей, так и
застыли, окостенев в самых невероятных формах. Лес, насколько мне было
видно, взбирался по довольно пологому склону к голой мрачной вершине горы;
за ней в лучах полуденного солнца блистал немыслимо белоснежной спиной
высокий хребет. Его дальний конец исчезал в искрящейся дымке, невольно
наводя на мысль, что на самом деле это лестница, ведущая в небесные чертоги.
После смотрин с барабанным боем, затеянных по пока еще неизвестной мне
причине шафрановым старцем - похоже, что он был здесь старейшиной, - деревня
практически опустела. Только куры копошились на помойке, время от времени
нарушая мертвую тишину кудахтаньем, да несколько детишек мал мала меньше