"Виталий Гладкий. Месть обреченного" - читать интересную книгу автора

- Было, было... - сказал он мечтательно.
- А как сейчас власть предержащие? - решил сменить я тему разговора. -
Что там у вас в исполкоме?
- Замнем для ясности...
На лице Палыча явственно проступило омерзение.
- К сожалению, деваться мне некуда, а то давно бы ушел, - продолжил
он. - Но пенсии едва хватает на хлеб насущный. И не могу бездельничать.
- Значит, и у вас, как везде: полное разложение с уклоном в не
поддающийся излечению маразм, - резюмировал я свой плач в жилетку и
отважился опрокинуть в рот еще одну рюмку супернастойки. - Ваше здоровье...
Уходил я домой за полночь. Разогретый воспоминаниями, которым мы
предавались весь вечер, Иван Палыч на прощанье чуть не прослезился.
Уже в конце проулка, у поворота, я обернулся.
Он стоял прислонившись к забору и в свете уличного фонаря казался
бездомным нищим, подсчитывающим подаяние. В его согбенной фигуре мне
почудилось такое отчаяние, что я едва не повернул обратно.
Хреново остаться на старости лет бобылем. Впрочем, нередко старики и в
большой семье испытывают такое же одиночество, как Робинзон на необитаемом
острове. Отработанный материал, подумал я с горечью. Сволочная, все-таки,
штука, эта короткая, и в то же самое время мучительно длинная жизнь...
Палыч поднял голову, помахал мне рукой и скрылся за калиткой.
Тяжело вздохнув, я продолжил свой путь. Настроение вдруг опустилось
ниже нулевой отметки.
Меня уже не волновало мое завтра, потому что я точно знал - в конце
моих жизненных коллизий и скитаний высится такой же забор с фонарем и
скрипучая калитка в никуда...
Киллер
Сидора я нашел в прескверном расположении духа.
Увидев меня, он вначале обрадовался и поторопился накрыть стол. Накрыть
стол, конечно, сильно сказано. Сидор достал из холодильника бутылку кефира,
какие-то консервы и добавил к этому "изобилию" кусок зачерствевшего батона.
Затем, завалившись на диван, он с мученическим выражением принялся
разглядывать потолок. Его длинные дон-кихотовские ноги на диване не
помещались, потому он положил их на журнальный столик.
Квартира, некогда блистающая чистотой и военным порядком, теперь была
запущена и поражала обилием пыли во всех видимых и невидимых местах. На полу
валялись апельсиновые корки, пивные пробки, окурки и еще черт знает что.
Из-под подушки, на которой покоилась взлохмаченная голова "сеньора
Сидорио", как его прозвали "солдаты удачи" в Южной Америке, выглядывала
рукоять пистолета. А на спинке стула я заметил едва прикрытую шмотьем
наплечную кобуру.
- Что у тебя стряслось? - спросил он спустя какое-то время.
И обратил на меня свой потухший взгляд.
- Мне кажется, этот вопрос не менее уместен и с моей стороны, - заметил
я.
И с осуждением нарисовал пальцем на покрытой толстым слоем пыли книжной
полке замысловатый вензель.
- Я в осаде, - заявил Сидор.
- Это что-то новое...
- Меня обложили, как сурка в норе.