"Александр Житинский. Хеопс и Нефертити" - читать интересную книгу автора

Другими словами, я чувствовал себя безответным щенком, попавшим в
умелые руки дрессировщицы. Понятна теперь моя любовь и привязанность к
собакам, а потом уже и ко всем бессловесным тварям - лошадям, коровам,
козам, зайцам, медведям, тиграм, слонам, крокодилам и жирафам. Я сам был
бессловесной тварью. Я мало и редко говорил, а если говорил, то неубеди-
тельно и неумело. Я не любил говорить.
Звери понимают друг друга без слов. Поразительные единение и органи-
зованность звериного стада! Представьте себе, что они стали бы дискути-
ровать, дебатировать и декларировать. Они бы просто погибли.
Звери также не умеют врать.
Поэт Есенин когда-то назвал зверей "меньшими братьями" и сообщил, что
он никогда не бил их по голове, хотя такая постановка вопроса меня лично
удивляет. Почему их непременно нужно бить по голове? На самом деле они
наши старшие братья. И эволюционно, и нравственно. А меньшие и изворот-
ливые братья - это мы. Впрочем, стихи безусловно прекрасные.
Только в одном случае я жалею о том, что звери лишены языка. Они не
могут пожаловаться на боль. Звери тоже болеют, но лечить их тррудно. У
льва болит зуб, но знает об этом один лев. Дрессировщик об этом не зна-
ет. Он видит, что со львом что-то неладное, и дает ему лекарство от же-
лудка. И лев мучается дополнительно.
Вот почему в детстве меня тянуло в ветеринарные врачи. Я посещал кру-
жок биологии, которым руководил Аветик Вартанович Папазян. Он был похож
на грустного бегемота - с маленькими черными глазами, с большим животом
и синеватыми круглыми щеками. Из недр Папазяна исторгались шумные вздо-
хи. Папазян был одинок и неухожен. Мы выращивали морских свинок в огром-
ных количествах. Кроме свинок мы квлекались хомяками, черепахами и аква-
риумными рыбками. Папазян брал черепаху короткими волосатыми пальцами и
клал себе на живот. Черераха ползала по животу Папазяна, как по земному
шару, пока Аветик Вартанович сидел не шевелясь, откинувшись на стуле.
Потом Папазян крупно вздыхал, напоминая черепахе землетрясение, и гово-
рил с удивительной нежностью старого армянина:
- Черепаха слышит тепло...
И мы тоже слышали тепло Папазяна. Между собой мы звали его папой Зя-
ном. Папазян был одинок вдвойне - у него не было жены, а родная Армения
находилась так далеко, что черепаха не доползла бы до нее за всю свою
жизнь. А живут черепахи долго.
Получилось так, что Аветик Вартанович в некотором смысле заменил мне
отца, сбежавшего от стрекотания маминой творческой машинки. Одно время
мне хотелось, чтобы мама вышла за него замуж. Я даже познакомил их. На
следующий день мама мне сказала:
- От него пахнет морской свинкой.
И я понял, что мой номер не удался. Хотя морские свинки не пахнут.
Кошки пахнут значительно хуже. Моя мама из всех животных признает только
кошек. Может быть, поэтому я их не люблю - единственных из всех зверей.
Таким образом, если вырвжвться математически, я люблю все множество зве-
рей, исключая одну точку - кошек. Эту точку любит мама. Значит, мы с ма-
мой любим все множество.
Эту несложную теорему я ощущаю на своей шкуре каждодневно. В эпоху
папы у нас было две кошки. После него появился еще кот, которого мама в
память об ушедшем папе назвала Пуританином. У мамы странный юмор. Она