"Вениамин Гиршгорн, Борис Викторович Липатов. Бесцеремонный Роман " - читать интересную книгу автора

руках что воск, цезари и моисеи по твоей указке ходят, все три Мойры ты
зараз: и прядешь, и вяжешь, и отсекаешь. От нужды придумал когда-то Эйнштейн
"мысленные эксперименты", а у тебя для них уж и целая "мысленная прядильня"
готова.
Впрочем, не у всех так уж и готова.
Но на помощь неразворотливым спешат мастера из литературного цеха. И
тут тебе чего только нет!
Кто из авторов печется о лоске, изобретают себе в подмогу специальные
аппараты - "машины времени" и напускают вокруг научную видимость. Кто
попроще, обходятся без этого. В самом деле, зачем машины, когда перескочить
во времени-пространстве можно куда угодно, отворив калитку или там дверцу
облезлого шкафа или просто от крепкого удара по голове в молодецкой драке?
А за мастерами зорко следят ревнивые наездники-пародисты.
Пародист - творец особого склада. Пока тобою ничего не написано, его
как бы не существует, он и сам о своем таланте не знает, но только напиши -
он тут как тут и лучше разбирается, что хорошо, что плохо.
И сооружает из авторских огрехов диван. Так приятно
покататься-поваляться на таком диване.
И надо сказать, аудитория у пародиста часто гораздо шире, чем у автора.
Многие и не читывали автора, знать о нем не знают, но пародии на него
репетуют наизусть, широко и задушевно улыбаясь, а среди слушателей немало
таких, кто готов подхватить со второй строки при общем радостном чувстве,
что делается доброе дело.
Иной автор взъярился бы, возразил бы, что нет, недоброе, но авторы
обычно при оглашении пародий не присутствуют; может быть, их не позвали,
может быть, их уж нет на свете. И дело, по общему приговору, так и
записывается добрым. Пусть записывается, раз участники довольны.
Бывают и на пародистов пародисты, но это уж редчайшие случаи, мы их не
затронем, тем более что не о них и речь.
А речь о "еслибной" литературе. Вот мы и вернемся к ней.
"Еслибная" литература обширна и разнообразна.
Исключим из рассмотрения упражнения псевдоисториков и популярных
публицистов, "еслибствующих" с серьезным видом, мороча головы простофилям с
прорехами в мировоззрении.
Исключим и трагические случаи, когда документы утрачены, а события
былых дней так завлекательны, что к фалангам "если-бистов", не устояв,
временно примыкают отчаявшиеся авторы исторических гипотез, люди во всем
прочем засвидетельствован-но порядочные и до, и после.
Разумеется, исключим "еслибствия", обращенные в будущее. О них,
надеемся, разговор еще предстоит.
Что останется?
Останутся обращенные в прошлое "еслибствия" чисто беллетристического
содержания. Подавляющую часть из них объединяет одно: так или иначе их
авторы "еслибствуют", одновременно взывая к читательскому чувству юмора.
Очень редко кто из писателей "ес-либствовал" без улыбки и хитрых
подмигиваний в сторону вовсе не "еслибных" обстоятельств. Да, "еслибство"
охотно смыкается с эзоповым языком, разговор на эту тему, вообще говоря, не
лишен смысла, но здесь не к месту. Здесь к месту указать, что "еслибисты" и
"эзопоязычные" равно старательствуют в поисках добротного смеха.
А возможности для смешного в "еслибствиях" и впрямь настолько велики,