"Нодар Джин. Повесть о любви и суете" - читать интересную книгу автора

совершенства. Поскольку, однако, директор настоял на том, чтобы обойтись без
удручающего анализа конкретных ошибок истории, дебаты сразу же свелись к
эстетической сфере.
Спорили как бы о фотопочерке Вайзеля.
Женский контингент счёл, что в динамично размытом снимке, где в фокусе
застыли только груди, художник выразил отношение к Анне как к вакууму с
сосками. Мужской заподозрил Вайзеля в обобщённом подходе. Дескать, либо
всякая баба - сука с сосками, либо всякие соски - символ дерзости,
плодородия и будущего. То есть - созревания фруктов в космическом саду.
Аналогично разделились мнения и вокруг того обстоятельства, что почти
во всех кадрах - слишком много ссылок на ягодицы, которые внештатный
кинокритик студии назвал астральными. Он же настоял на том, что в снимке,
где приблудная волна приподняла Анне влажную грудь, главное уже не в сосках
модели, а в распавшихся губах. На лице. Точнее, в том, что на лазурном фоне
воды её белые зубы сверкают во рту, как рыбка у берега.
Дикторша новостей возмутилась: если главное - в распавшихся губах на
лице, зачем вдруг волне понадобилось высовывать из воды стоячие соски? И
ещё: глядя на искусственно отбеленные зубы, нормальные люди думают, мол, не
о серебряной рыбке, а о дорогой пасте "Рембрандт" из цфасманских
супермаркетов.
Тот же критик сформулировал позицию мужчин и по разворотному снимку.
Женщины хвалили Вайзеля за вскрытие контраста между агрессивно голой моделью
и берёзой рядом с ней - непорочной, как монахиня. Но критик возразил, будто
фотографу, напротив, удалось показать, что нагое тело Анны обёрнуто молодой
и гладкой кожей так же тщательно и плотно, как берёза - светлой корой.
Директор не понял метафору и напомнил, что так же тщательно и плотно
оборачивают шоколадные батончики. Правда, только на Западе. Он сам же,
однако, и отверг это сравнение, догадавшись, что "берёза национальнее
кондитерского продукта".
Впрочем, отношение к скандалу Дроздов выразил зачислением критика в
штат, а оправдал это отношение не только взрывом местного интереса к
"Здоровой еде", но и иногородними предложениями её ретранслировать, в связи
с чем передвинул программу в час-пик и повысил цены за рекламно-спонсорские
услуги. Теперь уже самый дешёвый пакет из двух динамических титрзаставок по
пять секунд - причём, без коммерческой информации! - стоил три тысячи
долларов.
Что же касается самой Анны, она хранила такое пустынное спокойствие,
словно её единственной всё это и не касалось. Из услышанного ей запомнилась
лишь реплика, брошенная тем же кинокритиком в связи с тем же разворотным
снимком. Если бы, мол, ягодицы у Хмельницкой не были астральными, а
фотография была чёрно-белой, то можно было бы подумать, что это не она, а
известная актриса, сыгравшая главную роль в старом фильме "Дама с собачкой".
Ночью того дня, перед самым сном, родной её кадр с ялтинским пляжем
впервые предстал перед Анной не только без подсветок и фокуса, но и без
красок - чёрно-белым. Следующей ночью, впрочем, вернулись и краски, и свет,
и фокус.
С каждым днём её спокойствие обретало дополнительный объём, а ожидание
чего-то большого, наоборот, - осмысленную напряжённость. Анна ощущала, что
наливается не только прелестью, но и силой. Дерзостью даже. То есть -
будущим.