"Искандер Гилязов. Легион 'Идель-Урал' " - читать интересную книгу автора

прошлое, его готовность к сотрудничеству. (...) Восточное министерство уже
делит портфели для незахваченных еще территорий, у них уже есть кандидат на
пост ректора Казанского университета!"[102]. Фон Хентиг отмечал, что он
обращался в Восточное министерство с просьбой прояснить ситуацию, но
никакого положительного ответа не получил. Он выразил мнение, что именно
МИД - наиболее компетентный орган в решении судеб других народов, мотивируя
это тем, что эти вопросы влияют на отношения Германии с Ираном,
Афганистаном, Китаем, Индией и Турцией. Но и противоположная сторона в долгу
не оставалась. "Шаги, предпринятые МИД, прекратили нормальное развитие нашей
деятельности. Уже один факт вызова представителей старой эмиграции в Берлин
для политических переговоров привел к волнению среди эмиграции. (...) Кроме
того, Министерство установило связь между этими лицами и кавказскими
легионами, находящимися на стадии формирования, в результате чего возникли
сомнения и беспокойство в этих легионах в отношении политических целей
империи. Предупреждения Восточного министерства остались
безрезультатными", - так уже от имени Восточного министерства оценивал
ведомственные противоречия осени 1941 г. Арно Шикеданц на допросах в
Нюрнберге[103].
Несколько забегая вперед, отметим, что одно из первых противостояний
закончилось поражением МИДа, который осенью 1941 г. проявлял особую
активность в работе с тюрко-мусульманскими военнопленными: министерство было
отстранено от этой практической работы и вообще от формирования национальных
воинских частей в составе вермахта и СС. Этому, вероятнее всего,
способствовали и фиаско с розыгрышем пантуранистской карты, и то, что
Розенберг сумел в конечном счете предстать перед Гитлером в наиболее
выгодном свете.
Своим путем осенью 1941 г. пошли абвер и командование отдельных военных
частей. 6 октября 1941 г. генерал-лейтенант Вагнер (ОКХ) дал директиву
командующим тылами в районах действий групп армий "Север", "Центр" и "Юг" в
порядке опыта создать из военнопленных казачьи добровольческие сотни и
использовать их в борьбе против партизан. Этот факт И. Хоффманн считает
"днем рождения восточных отрядов"[104]. Опыт этот, вероятно, германское
командование удовлетворил, так как 16 ноября уже каждая дивизия в указанных
областях получила приказ о создании при них кавалерийских казачьих сотен. А
за день до этого в приказе конкретно были упомянуты и представители
нерусских народов.
15 ноября 1941 г. ОКХ дало приказ командующему тылом группы армий "Юг"
создать при каждой дивизии по одной сотне из "военнопленных туркестанской и
кавказской принадлежности". Путаница в этнонимах в приказе была удивительна.
К "кавказцам" были причислены: адыгейцы, анварцы (так в тексте приказа;
речь, может быть, идет об аварцах. - И.Г.), азербайджанцы, осетины, башкиры
(!), лезгины, ингуши, кабардинцы, карачаевцы, грузины, дагестанцы, тичинцы
(?); к "туркестанцам" - калмыки, монголы, татары, туркмены, турки, узбеки,
киргизы, эстонцы (!?), казахи и опять-таки башкиры (!). Созданные сотни были
объединены затем при 444-й дивизии под Запорожьем в "туркестанский полк"
(позднее переименован в "тюркский 444-й батальон"), командовал им
обер-лейтенант фон Таубе. Это соединение упоминалось на охранной службе в
районе устья Днепра и на Перекопе. Называя это одно из первых в составе
германской армии подразделений, составленных из военнопленных представителей
тюркских народов, следует согласиться с И. Хоффманном, который не