"Елена Гилярова. Учитель с царским именем (Ретро-роман. Окончание) ("Дружба народов" № 10 2002)" - читать интересную книгу автора

Я говорю с вами откровенно, и вы, пожалуйста, не валяйте дурака.
- Хорошо. - Веки приподнялись, и светлый взгляд остро блеснул. - Я
скажу.
Я не собираюсь участвовать в этой клевете. Даже если я своими глазами
увижу документы из полиции или Ивана в обнимку с жандармом, я этому не
поверю. Я верю Ивану, старому проверенному,товарищу, бойцу. На его счету
много серьезных дел. Он навсегда вошел в историю нашей революции. А вот
вы, вы-то что из себя представляете? Шпионите за ним, не успел Иван от нас
уйти, как появляетесь вы, якобы для возобновления старого знакомства,
портретики разглядываете, что-то разнюхиваете, и при аресте Коноплянского
вы почему-то присутствовали, а теперь уверяете меня, что там был Иван. Как
раз ваша роль кажется мне очень подозрительной. Как видите, и я откровенно
с вами говорю. Уходите и ни во что не вмешивайтесь. Если вы действительно
человек посторонний. Не портьте ему игру. Это может плохо для вас
кончиться. Прощайте.
А.П. с окаменевшим лицом не прощаясь пошел к выходу. Эсфирь осталась
сидеть. В кресле посапывал Корзин. А.П. на ощупь прошел сквозь сенцы,
отшвыривая ногами поленья и ведра, на ощупь нашел крюк на двери и вышел на
улицу. Он кипел бешенством. Дура, фанатичка, идиотка. Ноги моей там больше
не будет. Зря я без Гришки начал этот разговор. Гришка бы мне поверил.
То, что ему, всегда гордившемуся своей правдивостью, органически не
умевшему врать, не верят, называют клеветником, было ужасно, непереносимо.
Да уж, действительно, если женщина верит во что-то, то никакие факты,
никакие доводы ее не проймут. Любые слова бесполезны. А факты размываются
и тают, утрачивают смысл перед лицом слепой веры. А впрочем,
действительно, какие у него факты?
От брусчатки слабо тянуло деревенским запахом сенной трухи, сухого
навоза, остатками дневного тепла. А, к черту это все, пусть сами как
хотят, пора ехать домой.
Хватит, нагостился в Москве, избездельничался. Закончу у тети Мани то,
что начал, и баста.
На Петровке еще сновали экипажи, прогуливались люди. А в деревне,
наверно, сейчас трава от росы серебряная, - подумал А.П., глядя на светлый
диск месяца возле крыши Большого театра. В городе он казался лишним.
Словно еще один фонарь подвесили непонятно зачем так высоко.
И воздух свеж, а все равно пахнет предательством. Весь город пропах.
Час спустя, попив чаю и слегка успокоившись, А.П. говорил Павлу:
- В молодости я был довольно близок к революционерам. Правда, после
арестов "Народной воли" движение сильно измельчало, пошло на спад, но все
же кое-какие кружки возникали. И я чуть было туда не втянулся, но знаешь
что меня удержало? То, что я стоял слишком близко. Меня стало коробить от
этой постоянной конспирации, взаимного недоверия. Ты к человеку с открытой
душой, а он врет, глядя тебе в глаза, или уверен, что ты врешь. Это
невольное постоянное вранье - атмосфера их жизни.
Родителям, знакомым, друзьям, соседям - всем они поневоле врут, обо
всем, о своих занятиях, о намерениях, о том, куда идут или едут, где берут
деньги и прочее. Я не мог себе представить, как можно так жить, всех
обманывая, отказавшись от своего имени, от своей семьи. И - постоянное
недоверие ко всем кругом. Иногда это было просто обидно. Помню, встречался
я с одним таким деятелем несколько раз в общих компаниях, ну, друг другу