"Владимир Гиляровский. Трущебные люди" - читать интересную книгу автора

Много он народу переспросил о том, где собачья богадельня есть, но
ответа не получал: кто обругается, кто посмеется, кто копеечку подаст да,
жалеючи, головой покачивает,- "спятил, мол, с горя!" Ходил он так недели
зря. Потом, как чуть брезжить стало, увидал он в Охотном ряду, что какие-то
мужики сеткой собак ловят да в карету сажают, и подошел к ним.
Братцы, не вы ли недавнысь мою Лиску в саду пымали? Така собачонка
желтенькая, культяпая...
Там вот пымали в подвале под старым тракти ром... Как лисица, такая...
Это она! Самая она и есть!
Ну, пымали, у нас живет, смотритель к себе взял, говядины не в проед
дает...
А где ваша бог...
Но бродяга не договорил,- вдали показался городовой. ("Фараон1
триклятущий, и побалакать не даст,- того и гляди "под шары"2 угодишь, а там
и "к дяде"!)
Пошел бродяга собачью богадельню разыскивать. Идет и думает.
Вспомнилось ему прежнее житье-бытье... Вспомнил он родину, далекую,
болотную; холодную "губерню", вспомнил, как ел персики и инжир 3 в Туречине,
когда "во вторительную службу" воевать с чумазой туркой ходил... Вспомнил он
и арестантские роты, куда на четыре года военным судом осудили "за пьянство
и промотание казенных вещей"...

(Уж и вешши! Рваная шинелишка - рупь цена- да сапоги старые, в коих
зимой Балканы перевалил да по колено в крови ходил!)... Выпустили его из
арестантских рот и волчий билет ему дали (как есть волчий, почет везде, как
волку бешеному,- ни тебе работа, ни тебе ночлег!). Потерял он и этот свой
билет волчий, и стали его, как дикого зверя, ловить: поймают, посадят в
острог, на родину пошлют, потом он опять оттуда уйдет... Несколько лет так
таскали. Свыкся он с бродяжной жизнью и с острожным житьем-бытьем. Однако
последнего боялся теперь, потому что общество его отказалось принимать, и
если "пымают, то за бугры, значит, жигана водить" '.
А Сибири ему не хотелось!..
*
Опустилась над Москвой ночь - вьюжная, холодная... Назойливый, резкий
ветер пронизывал насквозь лохмотья и резал истомленное, почерневшее от
бродяжной жизни лицо старого бездомника. А все шагал он по занесенным снегом
улицам Замоскворечья, пробираясь к своему убежищу... Был он у "собачьей
богадельни" и Лиску на дворе видел, да опять "фараоны" помешали. Дальше
пошел он. Вот Москва-река встала перед ним черной пропастью... Справа,
вдалеке, сквозь вьюгу чуть блестели электрические фонари Каменного моста...
Он не пошел на мост и спустился по пояс в снегу на лед Москвы-реки.
Бродяга с утра ничего не ел, утомился и еле передвигал окоченевшие,
измокшие ноги... Наконец, подле проруби, огороженной елками, силы оставили
его, и он, упав на мягкий, пушистый сугроб, начал засыпать...
Чудится ему, что Лиска пришла к нему и греет его ноги... что он лежит
на мягком лазаретном тюфяке в теплой комнате и что из окна ему видны
Балканы, и он сам же, с ружьем в руках, стоит по шею в снегу на часах и
стережет старые сапоги и шинель, которые мотаются на веревке... Из одного
сапога вдруг лезет "фараон" и грозит ему...
На третий день после этого дворники, сидя у ворот, читали в