"Владимир Гиляровский. Трущебные люди" - читать интересную книгу автора

Направо, под лестницей, гуськом, один за другим, одетые в рваных рубахах и
опорках на босую ногу, толпились люди, подходя к приказчику, который, черпая
стаканчиком из большой деревянной чашки водку, подносил им. Каждый выпивал,
крякал и садился к столу. Приказчик заметил Луговского.
Новенький, что ли?
Да, сейчас нанялся!
- Ну, иди, пей водку да садись ужинать. Луговский выпил и сел к
крайней чашке, около которой уже сидело девять человек. Один, здоровенный
молодой малый, с блестящими серыми глазами, с бледным, утомленным, безусым
лицом, крошил говядину и клал во щи из серой капусты. Начали есть.
Луговский, давно не пробовавший горячей пищи, жадно набросился на серые щи.
Ишь ты, слава богу, с воли-то пришел, как ест!
В охотку еще! - пробормотал седой старик с землистым цветом лица и
мутными глазами, глядя на Луговского.
А тебе и завидно, ворона старая! - заметил старику крошивший мясо
парень.
Не завидно, а все-таки...- ответил старик, вытаскивая из чашки кусок
говядины.
Раз!-раздалось громко по казарме, и парень, крошивший говядину, влепил
звучный удар ложкой по лбу старику.
Ишь, ворона, все норовит как бы говядинки, а другим завидует!
Чего дерешься, Пашка?-огрызнулся на парня старик.
А то, что прежде отца в петлю не суйся, жди термину: скомандую "таскай
со всем", так и лезь за говядиной, а то ишь ты! Ну-ка, Сенька, подлей еще!
- сказал Пашка, подавая грязному кашевару чашку. Тот плеснул щей и поставил
на стол. Хлебнули еще несколько раз, Пашка постучал ложкой в край чашки. Это
было сигналом таскать говядину. Затем была подана белая пшенная каша с
постным, из экономии, маслом. Ее, кроме Луговского и Вороны, никто не ел.

Что это никто каши не ест? Каша хорошая,- спросил Луговский сидевшего
с ним рядом Пашку. Погоди, брат, недельку поживешь, на ум каша-то не пойдет,
ничего не захочешь! Я, брат, в охотку-то сперва-наперво похлестче твоего ел,
а теперь и глядеть-то на еду противно, вот что!
Пока Луговский ел, весь народ ушел вверх по лестнице в казарму. За
ними, через несколько времени, пошел и он. Вид и воздух верхней казармы
поразил его. Это была комната сажен в пять длиной и сажени четыре шириною.
По трем стенам в два ряда, один над другим, шли двухэтажные нары, буквально
битком набитые народом. Кроме того, спали под нарами, прямо на полу. Постели
были у редких. Некоторые располо
жились на рогожках, с поленом в головах, некоторые раскинулись на полу,
без всего. А пол? Пол был покрыт, более чем в вершок толщиной, слоем
сероватой грязи, смеси земли и белил. Посредине казармы горела висячая
лампа, страшно коптившая. Рабочие уже многие спали. Некоторые лежа
разговаривали. Луговский остановился, смотря, куда бы лечь.
- Эй, новенький, поди сюда, здесь слободно! - крикнул ему из-под нар
Пашка, растянувшийся на полу во весь свой гигантский рост. Луговский лег с
ним рядом.
Прошло часа три времени,- вся казарма храпела на разные лады.
Не спалось только Луговскому.
Он, облокотясь, с удивлением осматривал всю эту ужасную обстановку,