"Город Эмбер: Побег" - читать интересную книгу автора (Дюпро Джин)

ГЛАВА 13 Догадки и находки

На площади они расстались: Дун отправился домой, а Лина пошла в противоположную сторону через Хакен–сквер. Маленькой группки Верных уже не было на площади, но митингующие со своими лозунгами все еще мерили шагами мостовую перед ратушей. Некоторые из них по–прежнему выбрасывали в воздух кулаки и выкрикивали что–то, однако большая часть брела тихо с усталым и разочарованным видом. Лина тоже чувствовала что–то вроде разочарования. С той самой минуты, когда Дун рассказал ей про дверь, она верила, что это и есть та самая дверь, о которой шла речь в «Правилах». Она так на это надеялась! И это заставило ее сделать поспешные выводы. Она слишком поторопилась. Она вечно все делала слишком быстро. Иногда это было хорошо, но иногда — совсем нет.

Теперь Дун решил, что в этих «Правилах» нет ничего интересного. Ей не хотелось, чтобы он оказался прав. И она не верила, что он прав. Хотя она уже не понимала, чему верить. В голове у нее как будто уже не мысли, а какой–то спутанный клубок старых ниток. Нужно поговорить с кем–нибудь мудрым и рассудительным, с кем–то, кто поможет ей расставить все по своим местам. И Лина отправилась на Гринхауз–стрит.

Хотя было уже почти шесть вечера, она застала Клэри в ее мастерской, в дальнем конце теплицы номер один. Это была крошечная комнатушка, доверху забитая разными нужными вещами. Горшки и садовые совки громоздились на высоком верстаке в углу. На стене над верстаком висели полки, на которых стояли банки с семенами, коробки со шпагатом и проволокой, пузырьки с какими–то порошками. Валкий письменный стол Клэри был покрыт обрывками бумаги, исписанными ее аккуратным округлым почерком. Два колченогих стула стояли у стола. Лина села напротив Клэри.

— Мне надо рассказать тебе кое–что очень важное, — сказала она. — И это секрет.

— Хорошо, — ответила Клэри просто. — Я умею хранить секреты.

На ней была заплатанная рубашка, когда–то голубая, но давно уже ставшая бледно–серой. Короткие каштановые волосы она заправила за уши, и справа в них запутался обрывок зеленого листочка. Ее руки надежно покоились на столе. Вся она казалась такой основательной.

— Во–первых, — начала Лина, — я нашла «Правила». Но, к сожалению, Поппи успела почти все съесть.

— Правила? — переспросила Клэри. — Я что–то не совсем понимаю.

Лина объяснила. Она рассказала обо всем: как она показала инструкции Дуну, и как они вместе пытались их расшифровать, и как Дун исследовал Трубы и нашел там дверь, и что он увидел, когда открыл эту дверь.

Клэри хмыкнула и покачала головой.

— Плохо все это, — сказала она. — И очень грустно к тому же. Я помню, как мэр Коул только начинал работать. Он всегда был глуповат, но не всегда был плохим человеком. Жаль, что со временем дурные черты его характера, по–видимому, одержали верх. — Темные глаза Клэри, казалось, стали еще глубже и печальнее. — В Эмбере так много темноты, Лина, — продолжала она. — И не только во круг, но и внутри нас. У каждого из нас есть немного мрака внутри. И этот мрак вечно голоден. Он хочет сожрать тебя изнутри, и чем больше ты ему позволяешь, тем более свирепым он становится.

Лина знала это чувство. Она испытала нечто подобное, склоняясь над цветными карандашами в лавке Лупера. Ей вдруг стало жалко мэра Коула. Он так голоден, что уже никогда не сможет насытиться. Голод стал сильнее его. Голод заставил его забыть обо всем остальном.

Клэри вздохнула, и несколько бумажек на столе затрепетали. Она поправила волосы, нащупала листочек и сняла его. Потом сказала:

— Насчет этих правил…

— Да–да, — встрепенулась Лина. — Может быть, они важные, а может, и нет. Я уже ничего не понимаю.

— Я хотела бы взглянуть на них, если можно.

— Конечно же можно, но для этого тебе придется пойти ко мне.

— Давай пойдем прямо сейчас, если это удобно? — предложила Клэри. — До того, как погасят свет, еще полно времени.

Лина провела Клэри в свою новую спальню в доме миссис Мердо.

— Очень мило, — сказала Клэри, с интересом оглядывая комнату. — О, и, как я погляжу, у нас уже есть побег.

— Что? — переспросила Лина.

— Твоя фасолина проросла, — пояснила Клэри, указывая на цветочный горшочек на подоконнике.

Лина склонилась над горшком. Не было никакого сомнения, что земля в нем немного вспучилась. Лина осторожно очистила землю и обнаружила бледно–зеленую петельку, похожую на чью–то согнутую шею, словно некое существо, скрытое в фасолине, пыталось вырваться из земли, но пока еще не могло поднять голову. Конечно, Лина и раньше знала, что растения растут из семян. Но одно дело знать, а другое — самой посадить белый боб в сырую землю, почти забыть о нем, а теперь увидеть, как он пробивает себе путь к свету…

— Она сделала это! — воскликнула Лина. — Она оживает!

Клэри, улыбнувшись, кивнула:

— До сих пор меня это поражает. Всякий раз, когда я это вижу.

Лина достала «Правила», и Клэри уселась за стол и стала изучать их. Она довольно долго водила пальцем по строчкам, бормотала обрывки слов и наконец сказала:

— Мне кажется, что пока ты все правильно разгадала. Я тоже думаю, что «рубо овод» значит «трубопроводы». А «ерег еки» — «берег реки». Потом вот здесь «ступ воды». Что это за «ступ», хотела бы я знать? Уступ?

— Может быть, — сказала Лина.

— Или, может, это значит «ступени»? Какие–то ступени, которые ведут, скажем, «к поверхности воды»?

— Нет, этого быть не может. Берег отвесно обрывается в воду, как стена. Никаких ступеней там нет. К реке нельзя подойти, в нее можно только упасть. — Лина представила себе стремительно несущуюся черную воду и поежилась.

— Что же это за слово? — ломала голову Клэри. — Если не «ступени», то что же? Выступ? Заступник? К чему здесь это? Бессмыслица.

Лина окончательно убедилась, что Клэри умеет разгадывать головоломки ничуть не лучше ее самой. Она горестно вздохнула и села на кровать.

— Это безнадежно, — сказала она. Клэри резко выпрямилась:

— Не говори так. Ничто в жизни не вселяло в меня такой надежды, как эта рваная бумага. Ты догадываешься, что это за слово? — Она ткнула пальцем в буквы «ЭВА» в заголовке документа.

— Я думаю, чье–то имя. Может быть, эта бумага называется «Правила для Эванса», или «для Эварда», или… Словом, для какого–то человека.

— Сомневаюсь, — сказала Клэри. — Я думаю, что это начало старинного слова «эвакуация». Знаешь, что оно означает?

— Нет, — удивленно протянула Лина.

— Оно означает спасение. Оно означает выход. Способ покинуть Эмбер. Подлинное название этого документа — «Правила эвакуации».

Когда Клэри ушла, до выключения света оставалось еще больше часа. Лина побежала через весь город на Грингейт–сквер. Она заглянула в витрину мелочной лавочки. Отец Дуна стоял спиной к витрине и доставал что–то с полки. Она взлетела по лестнице и забарабанила в дверь квартиры. Внутри послышались быстрые шаги, и Дун распахнул дверь.

— Я должна показать тебе кое–что, — выпалила запыхавшаяся Лина.

— Входи.

Пробравшись между ящиками и корзинами, Лина подошла поближе к настольной лампе и вытащила из кармана клочок бумаги, на котором было написано «ЭВА».

— Посмотри–ка на это, — сказала она.

— Это же название твоих «Правил», — узнал Дун. — Чье–то имя, так?

— Нет, — сказала Лина. — Это не имя. Это старинное слово «эвакуация». Я показывала бумагу Клэри, а она знает это слово. Оно означает «спасение».

— Спасение? — воскликнул Дун.

— Да! Спасение! Выход из города. Это правила побега из Эмбера!

— Так этот выход и вправду существует? — не мог поверить Дун.

— Существует. Нам надо расшифровать остальное. Или, во всяком случае, как можно больше. Идем прямо сейчас ко мне?

Дун схватил свою куртку, и они побежали.

— Итак, — сказала Лина. Они сидели на полу в зелено–голубой комнате миссис Мердо. — Давай начнем прямо с пункта номер один. — Она медленно прочитала обрывки слов, ведя вдоль строки пальцем:

— Мы уже знаем, что «рубо овод» означает «трубопроводы». А «следуй» может означать и «преследуй», и «последуй», и… «обследуй»? «Обследуйте берег реки»?

— Между словами «реки» и «трубопровод» очень большое расстояние, — перебил Дун. — Там должны быть еще какие–то слова.

— Но как нам узнать какие? — Лина нетерпеливо откинула со лба прядь волос. — Ладно, пошли дальше. Пункт номер два:

Лина ткнула пальцем в буквы «мень»:

— Что бы это могло значить?

— Может быть, «меньше»? — размышлял Дун. — Или «ремень»? Или…

— А может, это значит «камень»? — предположила Лина. — У вас же там в туннелях кругом одни камни.

Дун был вынужден признать, что в этом есть резон.

— Значит, — сказал он, — речь идет о каком–то камне, помеченном буквой «Э»… — Он внимательно вгляделся в последние три отрыв ка. — Камень, помеченный буквой «Э», находится где–то на берегу реки?

Они в восторге переглянулись.

— «Э» значит «эвакуация»! «Э» значит «спасение»! — воскликнула Лина.

Они снова склонились над бумагой.

— Следующая строчка совершенно непонятна, — сказал Дун.

— Кроме середины: «два с половиной метра вниз».

— А, понятно: надо спуститься на два с половиной метра, и там будет «ступ воды». Что бы это могло значить? — Дун сел на корточки и уставился в потолок, как будто надеялся увидеть там ответ.

— Ступ воды, ступ воды, — бормотала Лина. Внезапно она вспомнила одну из догадок Клэри. — Может быть, это «выступ»? — воскликнула она. — Или «уступ»? Берег реки только кажется отвесным, но на самом деле где–то у самой воды может быть выступ.

— Да, наверное, он прямо под камнем с буквой «Э». Я думаю, мы на правильном пути.

Они снова склонились над документом, голова к голове.

— Давай дальше, — сказал Дун. — Пункт четыре.

— «Дверь», — сказала Лина. — Наверное, эта дверь где–то рядом с выступом? Может такое быть?

— Опять этот «маленький стальной ластик»! Стальной ластик? При чем тут вообще ластик?

— Смотри–ка, смотри. — Лина нетерпеливо ткнула в бумагу. — Видишь, вот здесь написано «кл», а вот здесь еще раз «юч». Речь явно идет о каком–то ключе.

— А куда же может вести эта дверь? — спросил Дун, откинувшись назад и разминая затекшую ногу. — Если она проделана прямо в береге реки, она должна вести под Трубы.

Лина обдумала это соображение:

— А может быть, она ведет в какой–нибудь длинный туннель, который проходит под Эмбером, а потом поднимается все выше и выше, пока не приведет в другой город.

— Какой еще другой город? — Дун поднял глаза и обвел взглядом рисунки, развешанные по стенам. — А, — произнес он, — ты имеешь в виду этот город!

— А почему бы и нет? Дун пожал плечами:

— Не знаю. Может, этот другой город как две капли воды похож на наш.

Это была неприятная мысль. Оба почувствовали, что у них испортилось от нее настроение. Они постарались отогнать ее и снова сосредоточились на расшифровке.

— Следующая строчка, — сказала Лина.

Но Дун снова поджал под себя ноги и мечтательно смотрел в пространство, улыбаясь своим мыслям.

— У меня есть идея, — сказал он. — Если мы действительно найдем выход из города, мы должны будем объявить об этом публично. Почему бы не сделать это в День песни? Представляешь, встать перед всеми и рассказать, что мы нашли!

— Да, это было бы здорово, — согласилась Лина. — Но ведь осталось всего два дня.

— Что ж, значит, нам надо поторопиться. Они снова склонились над бумагой, но тут Дун вспомнил о часах. Было уже без четверти девять, он едва успевал засветло добраться до дома.

— Приходи завтра снова, — попросила его Лина. — А когда будешь на работе, ищи ка мень, помеченный буквой «Э».

В ту ночь Дун никак не мог заснуть. Он извертелся в постели, которая, казалось, превратилась в сплошные бугры и провалы и к тому же ужасно скрипела каждый раз, когда он поворачивался. В конце концов скрип разбудил отца, который пришел в темноте в комнату Дуна и спросил:

— Что случилось, сынок? Кошмар приснился?

— Да нет, — сказал Дун. — Просто не спится что–то.

— Тебя что–то тревожит? Чего–то боишься?

Дун мог бы ответить: «Да, отец. Меня тревожит, что наш мэр присваивает вещи, в которых нуждаются все остальные. Да, я боюсь, что в один прекрасный день свет погаснет навсегда. Почти постоянно меня гнетут тревога и страх, но в последнее время я полон надежд, потому что я думаю, что выход есть и что мы с Линой Мэйфлит, может быть, сможем его найти. И вот я прокручиваю все это в голове и поэтому никак не могу заснуть».

Он мог бы рассказать своему отцу все, что угодно. Отец подошел бы к делу с великим энтузиазмом. Он помог бы им расшифровать «Правила» и изобличить мэра; он, наверное, даже спустился бы с ним в трубопроводы и помог отыскать камень, помеченный буквой «Э». Но Дун не хотел ни с кем делиться. Завтра стражи объявят на площади, что один бдительный молодой человек раскрыл преступление, совершенное мэром, и отец Дуна, слушая это объявление вместе со всеми остальными горожанами, обернется к соседу и скажет: «Это о моем сыне они говорят! О моем сыне!»

Так что на вопрос отца он ответил просто:

— Нет, папа, я в порядке.

— Что ж, тогда попробуй полежать тихонько, и заснешь, — посоветовал отец, закрывая дверь. — Спокойной ночи, сынок.

Дун до самого подбородка укутался в одеяло и закрыл глаза, но все еще не мог заснуть.

Тогда он решил испробовать способ, который часто ему помогал. Он выбирал какое–нибудь место, которое хорошо знал, — например, школу — и представлял себе, как идет по ней, видя классы и коридоры в мельчайших деталях. Иногда его мысли рассеивались, но он усилием воли снова и снова заставлял себя вернуться к воображаемой прогулке и довольно быстро уставал и засыпал. На этот раз он попытался представить туннели, которые он так тщательно исследовал. Он воображал со всей ясностью, на которую был способен, все, что видел в своих подземных владениях: длинную лестницу, трубы, дверь, тропу вдоль реки, скалы вдоль тропы. Он почувствовал, как сон подбирается все ближе, конечности его налились тяжестью, но в ту секунду, когда он уже готов был провалиться в сон, он вдруг увидел мысленным взором складчатые скалы на западной границе Труб — скалы, чьи прихотливые гребни и морщины всегда напоминали ему какую–то тайнопись. Сна как не бывало, и Дун оставил попытки забыться и пролежал остаток ночи с открытыми глазами и с сильно бьющимся сердцем.