"Эдуард Геворкян. Темная гора" - читать интересную книгу автора

не видать. А значит, и дом плохонький полагается в Старых Микенах, далеко от
моря, прислуги никакой - разве каких увечных выделят, а стоящую изымут, даром
что кое-кто в семье нашей вырос. Не для того мои служилые предки горбатились,
чтобы я на ветер пустил достояние рода!
Неладное я заподозрил, обнаружив, что двери не заперты. Быстро прошел в
гостиную залу и увидел в слабом свете уличного фонаря, что дом мой пуст! Пропал
большой дубовый стол, исчезли скамьи, крытые Цветными покрывалами, а там, где
стояло мое любимое кресло, -- темная плешь каменных плит... Пропало все: вазы с
цветами и стойки с праздничной посудой, светильники в углах и ковры на стенах,
- словно ловкие воры пробрались в дом и не спеша очистили его до голых стен,
забрав даже подушку Бубастиса. Страх обуял меня, когда я подумал о жене моей,
благонравой Феано, и о детях. Но только я направился к спальням, как из арки,
ведущей во внутренние покои, появились какие-то люди. В руках одного из
незваных гостей был светильник, и я разглядел шитый золотыми нитями знак
паутины на головной повязке. Не знаю, что меня напугало больше - внезапное
опустошение моего жилья или неожиданное появление служителей Дома Лахезис...
В лунном свете мраморная колоннада выглядела зловеще, словно огромные
свечи из белого сала подпирали ребристый потолок, грозящий смять их своей
тяжестью, раздавить, размазать по полу. Меня торопливо влекли мимо высокой
стены, с двух сторон учтиво, но крепко придерживая за локти. Впереди шел
высокий чинец, тот самый, чья головная повязка ввергла меня в ужас. Я не знал
за собой проступков, требующих к моей не столь значительной особе внимания
таких высоких лиц, озабоченных безопасностью Троады. Возможно, недоразумение
или навет, но и тени сомнения хватит, чтобы меня раздавили, как свечу.
Колоннада вела к многоярусной башне на скале Сераписа. Говорят, в ясную
погоду из ее верхних смотровых щелей можно разглядеть африканские берега. Вряд
ли служители Высокого Дома предаются столь бесполезному занятию. Их долг -
всматриваться в сердца людей и пресекать дурное, непотребное, злое... Но сердце
мое чисто, ни в чем я не повинен, твердил я себе и гнал прочь шальную мысль
вырваться, проскочить сквозь темный боковой проем к берегу и уйти вплавь. Это
была плохая мысль - ночью со скал можно совершить прыжок только к праотцам. Да
и угловатая тень соратника, мелькнувшая в боковом проходе, подсказала мне, что
выбраться отсюда без дозволения никому не удастся.
Решетчатый подъемник скрипел и дергался. Наверно, двигатели здесь старые
или плохо отлаженные, да и шкивы смазать не мешает, тросы визжат...
Меня ввели в большую комнату, ярко освещенную мертвенным сиянием новых
светильников. Старец в оранжевой тоге, восседавший на высоком стуле за круглым
столом, заваленном бумагами и свитками, поднял глаза и вялым движением пальца
отослал служителей. Указал мне на скамью напротив, а когда я опустился на нее,
спросил тихо:
- Таркос, сын Эвтимена, назовешь ли сам причины, которые привели тебя к
нам?
Я хотел сказать, что привели меня сюда не причины, а здоровенные
служители, но смолчал. Хоть не было на нем знаков службы и лицо у него было
доброе, мои шутки ему могли не понравиться. Да и хотел бы я посмотреть на того
смельчака, кто осмелится здесь балагурить.
Выждав немного, старец опять спросил:
- Поклоняешься ли ты Будде всеблагому, а может, Сыну Гончара, что вылепил
человека из глины? Ходишь ли ты в храм Митры или на капища иных богов?
- Нелегко мне ответить на твои вопросы, достойнейший, - ответил я учтиво