"Эдуард Геворкян. До зимы еще полгода (Журнал "Химия и жизнь")" - читать интересную книгу автора

Мать вполне могла сунуть в хлам облигации и забыть. Один мой знакомый
потихоньку скупает за четверть цены старые облигации, надеясь дожить до
выплаты и сорвать куш.
И доживет. Чемоданы, набитые облигациями, благополучно обменяет на
денежные знаки. Никакой морали из этой истории не извлечь, потому что она
не выдумана. Он будет жить долго и весело, оставит детям дом, машину и
немало тысяч на сберкнижке. С детьми, правда, выйдет плохо, но это
другое...
В пакете облигаций не оказалось. Старый перекидной календарь, глубоко
довоенный. Пожелтевшие листки. Под черными датами выцветшими фиолетовыми
чернилами колонки мелких чисел. Мать пишет размашисто, это не ее рука.
Я хотел высыпать листки в общую кучу, но вдруг вспомнил: мне пять или
шесть лет, бабушка сидит у подоконника, смотрит на большой термометр за
окном и пишет что-то в календаре. Термометр исчез во время войны. На отца
пришла похоронка. Потом исчезла бабушка. Мать об этом рассказывала скупо.
Наверно, бабушка с горя немного повредилась, стала говорить лишнее и
пропала. Ушла искать могилу сына. Все, что от нее осталось: колонки чисел
- ежедневная температура за несколько лет.
Мать с ней не ладила. Немногий оставшийся скарб она раздарила
родственникам. Был у бабушки сундук, окованный черным металлом с
множеством гвоздей-заклепок. Когда выносили, я вцепился в него с ревом,
как клещ. Еще бы - это не просто сундук, а танк-самолет-корабль, смотря
куда пристроить кочергу и обрезок трубы. Сундук часто фигурировал в
страшных историях, которые я рассказывал ребятам с нашего двора. В сундуке
лежали книги, но они меня тогда не интересовали. Единственно стоящим для
меня тогда был "Айболит" - одно из первых изданий, где Бармалей - негр.
Календарь я не стал выбрасывать. Если матушка расшумится из-за бумаг,
покажу ей и про сундук напомню. И как грубо меня от него отдирала... До
сих пор не забыл обиду. Смешно!
Тут я придумал историю о мальчике, у которого в детстве отобрали
единственную забаву - сундук. Мальчик рос и вырос, но сундук оставался
символом убежища. Стал большим человеком, почти министром, у него семья,
дети и маленькая тайна. В одной из комнат огромной квартиры спрятан
сундук. Когда ему плохо, он приходит сюда, запирается, влезает в сундук и
долго лежит в нем тихо, как мышка, блаженно улыбаясь. А еще лучше так -
некий злодей в больших чинах женится на молодых девушках, а они фатально
исчезают. Этакий Синяя Борода местного значения! Вот одна из жен нарушает
запрет, входит в тайную комнату, а там сундук, набитый... Естественно, она
пишет в партком. И тут такое начинается!
Наш старый трехэтажный дом стоит в центре, зажатый гаражами и
развалюхами, в которых и жить уже невозможно, но живут, терпят и ждут
квартир, а городские власти жмутся, потому что на каждый метр прописано по
пять душ и на каждый кособокий домишко, подпертый бревном, надо строить
многоэтажный дом.
Двор узкий. Чтоб разворачивать свою машину, отец Аршака соорудил из
деревянных брусьев небольшой поворотный круг. Встанешь на круг,
оттолкнешься ногой - скрип, треск, удовольствие! Машина въезжала на круг,
затем набегала мелюзга и дружно разворачивала в сторону гаража. Иначе
невозможно в него попасть.
Сейчас круг не вращается, все забито землей, песком, мусором. Отец