"Эдуард Геворкян. Времена негодяев" - читать интересную книгу автора

Между тем в щели, действительно, была крыса. Она лежала на боку, и
лапы ее судорожно дергались, а хвост слабо бил о холодный металл.
Издыхающая тварь провожала взглядом огромные фигуры, несущие огонь.
Наверно, они казались ей Великими Крысами, что уносят своих младших
сородичей в Амбары Покоя. Но темные гиганты, осененные пламенем и дымом,
ушли, и последняя крыса остекленевшим взглядом уставилась во мрак,
дернулась еще раз и замерла.
Сырой резкий запах стал пронзительным, откуда-то из-за стены
доносилось шипение, глухое металлическое бренчание и гул электромоторов.
А потом вдруг отошла невидимая дверь, и мальчики оказались в световом
прямоугольнике. От неожиданности и яркого света они замерли, зажмурились и
открыли глаза только услышав дребезжащий старческий голос:
- Могу ли чем-нибудь помочь, молодые люди?



5

Платформа, доверху набитая ящиками с шампиньонами, медленно ползла,
вздрагивая на стыках. Сзади, между бортом и грузом, оставалась щель. Там
устроились Уля и Петро. После еды Петра разморило, он привалился спиной к
доскам, сквозь которые проглядывали белые кругляши, и сопел, закрыв глаза.
Уля опасливо косился на просевшие местами тюбинги, а когда взгляд падал на
ящики, отворачивался, прокашливаясь. Очень он налег на грибы со сметаной,
половину сковороды одолел, а сковорода - что твой таз. Даже Петро
удивился.
Улю слегка мутило. Грибы он ел второй раз в жизни. Дома их не любили
и не ели. Кажется, мать в детстве отравилась грибными консервами, вот с
тех пор и береглась. И остальных берегла. Во всем. Правда, когда гостила
бабушка, мать не очень-то командовала, но за ее спиной шипела что-то
непонятное, а однажды Уля расслышал, как она в сердцах буркнула "ведьма
лапландская". Уля не понимал, почему бабушка и мать не любят друг друга, и
во время совместного с бабушкой похода в город спросил об этом. Бабушка
долго объясняла, как он должен слушаться мать и уважать ее, но когда
вырастет, пусть не позволяет, чтобы она им командовала и помыкала. И
добавила, что иначе его заездят, как отца, ее сына. Уля слабо помнил отца:
худой, молчаливый мужчина, приходит вечером, от него кисло пахнет тавотом,
а мать ворчит, что поле осталось невспаханным, и трактор некому починить,
нет мужчин в округе. Потом отец исчез, приехала бабушка, несколько дней
ходила с матерью чуть ли не обнявшись, обе заплаканные. Вскоре опять
переругались. Бабушка увезла Улю в город, и там, в каком-то подвальчике,
он впервые попробовал грибы, и они ему очень понравились.
Сиденье аккумуляторной тележки было узким и не имело спинки. Саркис
держался за поручень, чтобы не свалиться, и вслушивался в монотонное
бормотание старика.
- ...А я говорю, никому ваше метро не понадобится, пока народ
уговорят, да пока начнут возвращаться - сто лет пройдет. Центр весь
разваливается, а строить не разрешают, заповедная зона, надо, мол,
восстанавливать, как раньше было, реставраторов пригласить, а где их
возьмешь, реставраторов? У нас в вэпэдэ и то, что ни день, какой-нибудь